Особенности британских процедур

В Великобритании начались межпартийные переговоры для выработки «плана Б» — новых предложений правительства по Брекзиту. 15 января члены британского парламента проголосовали против Соглашения с ЕС, которое позволило бы смягчить последствия запланированного на 29 марта выхода Великобритании из ЕС. Оппозиция немедленно вынесла на голосование вотум недоверия правительства, однако он не был поддержан в ходе голосования 16 января.

Правительство опубликует новый план действий по Брекзиту в понедельник, а дебаты и голосование по предложениям премьер-министра Терезы Мэй запланированы на 29 января, сообщает BBC. Лидер находящейся в оппозиции Лейбористской партии Джереми Корбин призвал членов парламента не участвовать в переговорах с правительством до тех пор, пока Тереза Мэй не исключит вариант «жесткого Брекзита» – выхода из ЕС без каких-либо соглашений с ним. Тереза Мэй, в свою очередь, призвала парламентариев отложить в сторону личные интересы и достичь консенсуса.

Своим мнением о проходящих в Великобритании процессах с «Полит.ру» поделился доктор политических наук, научный сотрудник колледжа Сент-Энтони Оксфордского университета Владимир Борисович Пастухов.

Сразу оговорюсь, что я не имею прямой линии с Господом Богом. А Господь Бог за прошедшие два дня, возможно, сам настолько устал от дискуссий в британском парламенте, что и он уже не уверен в исходе всего этого процесса. Человек наделен свободой воли, и предсказать результат столкновения десятков миллионов воль никто не может. И, возможно, даже более поучительно обсуждать не сценарные планы, а причины, которые к этому привели.

Мы должны понимать, что на проблему выхода или невыхода Великобритании из ЕС влияет множество различных факторов. Это и степень успешности переговорного процесса между членами парламента, в случае неудачи которого теоретически возможны досрочные выборы, и то, будет ли проводиться новый референдум, и то, не выйдет ли Великобритания из ЕС вообще без каких-либо соглашений. При этом исходы этих событий не взаимосвязаны, и комбинации различных исходов только тех, которые я перечислил, уже дают нам множество различных итогов идущих процессов. Я бы не исключал никакой возможный результат.

Вопрос о Брекзите в настоящий момент, как ни парадоксально, отошел на второй план и уступил место мотивациям партийной борьбы. Сам Брекзит стал для основных политических сил Великобритания только поводом либо для удержания власти, либо для прихода к власти. И это очень печально, потому что показывает, что качество политики деградирует во всем мире, а не только в России.

В результате того, что на первый план вышли мотивации партийной борьбы, основные политические силы не только не стремятся найти выход из тупика, но и стараются не обозначить свою позицию по этому вопросу. Мэй одним говорит, что или ее сделка, или Брекзит без какого-либо соглашения, потом пугает других, говорит, что или ее сделка, или не будет Брекзита. Корбин критикует Мэй, что она так плохо договорилась с ЕС. При этом все сидящие в зале и все смотрящие телевизор понимают, что шансов договориться с ЕС по-другому в общем-то не было.

Тереза Мэй / Number 10/flickr.com

И хотя сейчас основные политические силы, да и общество в целом, осознали, что Брекзит был большой ошибкой, и с этой ошибкой надо что-то делать, никто не рискует сказать это публично. Потому что политик подставится, сделав так. Сказать, что Брекзит был принят в результате эмоционального движения нации, под влиянием очень многих факторов, в том числе и распространения ложной информации, значит выпасть из игры.

Особенно двусмысленно в этом плане положение у Корбина. Значительная часть, если не большинство его партии выступает против Брекзита. Корбину же нужно сформировать некое межпартийное большинство, которое вынесло бы его к власти, поэтому он тоже предпочитает не обозначать проблему.

Джереми Корбин, лидер лейбористской партии / Steve Eason / Flickr

По сути, Великобритания поскользнулась на имперской кожуре. Раны потери империи, казалось бы, уже пятидесяти-шестидесятилетней давности и должны были довольно давно зарубцеваться. Но как мы теперь видим, общество жило ностальгическими и в некоторой степени реваншистскими ожиданиями, не восприняло свое положение как просто одной из стран Европы, ностальгировало по особому положению в мире. Это разделяло общество примерно пополам, 50 на 50. Довольно долго это было скрыто. Брекзит стал тем триггером, который раскрыл эту если не гражданскую войну, то гражданское противостояние.

Возникло взаимодействие субъективного и объективного факторов. С одной стороны, Брекзит ни в чем не виноват, это состояние общества существовало до него. С другой стороны, без этого тригерра оно, возможно, существовало бы в тлеющем виде десятки лет. Это можно сравнить с войной на Донбассе. Никакая интервенция не является достаточным объяснением того, что значительная часть населения противостоит центральной власти. Но противостояние между регионами Украины существовало всегда и едва ли приняло бы столь острую форму без интервенции.

У меня, как у человека, пережившего распад СССР, нынешняя ситуация в Великобритании вызывает острое ощущение дежа вю. Очень многое из этого я видел в 1989-1991 годах. Я, конечно, надеюсь, что этого не произойдет, но не был бы удивлен, если бы кто-то сказал мне, что все эти процессы могут в какой-то итерации привести к распаду Великобритании. Противостояние Корбина и Мэй чем-то напоминает мне противостояние Ельцина и Горбачева. Для Корбина этот Брекзит является инструментом прихода к власти, он играет сверхрискованную игру, ставя все на кон. А Мэй тянет до последнего, пытаясь сохранить все концы связанными. Но сохранить их связанными очень трудно, потому что встревать во всю эту авантюру с Брекзитом, имея в анамнезе ирландский вопрос, конечно, полное безумие.

Протесты в Ирландии / flickr.com

Вместе с тем, Мэй демонстрирует виртуозность удержания позиции, которую от нее никто не ждал. Если три недели назад я мало в это верил, то сейчас допускаю, что она не мытьем, так катаньем дожмет британский парламент до принятия ее варианта. Просматривается и вероятность того, что потихоньку начнут сдавать назад, будет взят тайм-аут, срок выхода продлят, скажем, на полгода. Третий по вероятности и самый неприятный вариант: очередной взрыв в Консервативной партии во главе с неугомонным Борисом Джонсоном поставит Терезу Мэй в такое положение, что ей придется выйти из ЕС без соглашений.

Идея повторного референдума не имеет ни одного сильного лидера среди действующих политиков. В основном она звучит от «заднескамеечников», которые особого веса в британской политической жизни не имеют. Большинство лидеров Консервативной партии – откровенные и иногда заядлые брекзитеры. В Лейбористской партии Корбин является пробкой, которая закрыла бутылку с шампанским, и теперь непонятно, раньше вылетит пробка или разорвет бутылку. Что бы ни говорили в партии о Брекзите, он не дает этому выскочить. А без сильного лидера реализация этого сценария в британской политической системе очень маловероятна.

Англия. Телефонная будка / flickr.com

Кроме того, с идеей повторного референдума связана важная нравственно-политическая дилемма, о которой я думаю последние дни. С одной стороны, я являюсь достаточно убежденным римэйнером, трезво оцениваю все негативные последствия выхода Великобритании из ЕС, считаю, что нацию к попытке искать решение в спасительном прошлом подвиг некий страх, некая неуверенность в себе. Но референдум состоялся как волеизъявление народа, как демократическая процедура. Если мы сейчас начнем отыгрывать назад, мы придем к инфляции этой демократической процедуры. И это очень сложный вопрос, что лучше для общества, пережить эту гигантскую, может, даже фатальную ошибку или разрушить демократическую процедуру. Ведь последствия Брекзита могут в дальнейшем выровняться, а разрушение демократических процедур может привести к самым печальным последствиям.

Это можно сравнить с нашим 1996 годом. Очевидно было желание наших демократов, нашей интеллигенции, капитанов нашего тогдашнего бизнеса не допустить коммунистов к власти. И ради этой благородной цели были сломаны демократические институты, и мы в конечном счете получили то, что получили. А был ли приход Зюганова тогда столь фатальным для страны? Может быть, надо было переварить Зюганова внутри себя и выплюнуть, как это сделали восточноевропейские страны. Ведь понятно, что Зюганов такой же коммунист, как я танцор Большого театра, реального возврата к коммунизму, вероятно, не было бы. Это противоречие между какими-то нежелательными шагами и демократическими процедурами – очень сложный философский вопрос, дать на него однозначный ответ я сейчас не готов.