Прочитана ли рукопись Войнича?

В средствах массовой информации широко распространилась весть, что наконец-то удалось расшифровать знаменитую рукопись Войнича, над загадкой которой бились уже около века. Источником новости служит пресс-релиз Бристольского университета, сотруднику которого Джерарду Чеширу (Gerard Cheshire) и принадлежит авторство предлагаемой расшифровки. Статью с изложением его гипотезы опубликовал журнал Romance Studies. Попробуем разобраться в случившемся.

На всякий случай – краткие сведения о рукописи Войнича, которые читатель, знакомый с ее историей, может пропустить. Рукопись в 1912 году купил библиофил Вильфред Войнич. Предыдущим владельцем манускрипта была Римская коллегия (современный Папский Григорианский университета в Ватикане). Книга форматом 16,2 на 23,5 сантиметров состоит из более двухсот пергаменных страниц. Они покрыты странными рисунками и еще более странным текстом, ни язык, ни алфавит которого так и не смогли определить, хотя и пытались множество раз.

Для более подробного ознакомления с историей попыток расшифровки рукописи Войнича можно рекомендовать статью в русской Википедии. Немало интересного есть в номере журнала «Компьютерра» 2005 года, главной темой которого была эта рукопись. Существует очень информативный англоязычный сайт. Ну а сам манускрипт можно тоже рассмотреть в интернете в мельчайших подробностях, благодаря Библиотеке редких книг и рукописей Бейнеке (Beinecke Rare Book and Manuscript Library) Йельского университета, где он хранится. Твердо установленным фактом можно назвать лишь то, что пергамен рукописи Войнича был изготовлен между 1404 и 1438 годами (это определено при помощи радиоуглеродного датирования).

Теперь о свежей гипотезе. Сразу скажу, что исчерпывающий ответ на заданный в заголовке вопрос, прочитана ли рукопись Войнича, я не дам. Для проверки этого потребовалось бы повторить всю работу, которую проделал автор гипотезы, а также сделать немало того, что он не сделал. Но только ознакомление с опубликованной статьей позволяет задать несколько недоуменных вопросов, вызывающих сильный скептицизм по отношению к общему выводу. Может быть, когда автор доведет свое исследование текста до конца, ему удастся развеять возникшие сомнения. Но у меня на это надежды крайне мало.

Автор новой гипотезы, Джерард Чешир, получил степень бакалавра в области антропологии в Университетском колледже Лондона, затем степень магистра по экологии насекомых в Университете Бата и, наконец, защитил диссертацию по этологии человека в Бристольском университете. В этом же университете он сейчас является сотрудником (Visiting Research Associate) группы, занятой исследованиями в области эволюционной этологии. Однако найти его среди соавторов опубликованных другими участникам этого коллектива статей я не сумел. На его странице в Academia.edu выложены только три текста, связанных с рукописью Войнича. Наиболее известен Джерард Чешир как автор научно-популярных книг. Их он написал не менее двух десятков, большей частью по различным областям биологии, но есть среди его работ популярные книги по истории и даже по физике.

Впервые Джерард Чешир изложил свои взгляды на язык рукописи Войнича в 2017 году в двух статьях (1, 2), опубликованных на ресурсе, предназначенном для лингвистических препринтов (то есть тексты там не проходят какого-либо рецензирования). Тогда его гипотеза прошла почти что незамеченной. Последовала отрицательная рецензия Ника Пеллинга, опубликованная на его сайте, посвященном рукописи Войнича и другим проблемам дешифровки неизвестных письменностей. Но и сама рецензия не отличается высоким теоретическим уровнем в области исторической лингвистики (я бросил читать на абзаце, начинающимся со слов And whenever I see linguistics people rap about Ur-languages…). Теперь, после публикации в академическом журнале, Джерарду Чеширу по крайней мере удалось обратить на свою теорию внимание широкой аудитории.

В новой гипотезе содержится два основных утверждения. Первое касается языка рукописи, а второе – исторических лиц, связанных с ее созданием. Согласно Чеширу, рукопись Войнича была написана на протороманском языке, из которого произошли современные языки романской группы. А написала ее доминиканская монахиня из монастыря на острове Искья в неаполитанском заливе для Марии Кастильской (1401 – 1448), жены Альфонсо V Великодушного (1396 – 1458), объединившего под своей властью Арагон, Сицилию, Сардинию, Неаполитанское королевство и графство Барселонское. Резиденция Альфонсо и Марии располагалась в так называемом Арагонском замке на маленьком островке рядом с островом Искья.

Связать рукопись с Альфонсо V и Марией Кастильской Джерарду Чеширу помогла одна из иллюстраций, которую он интерпретирует как изображение карты Тирренского моря, а сопровождающий текст – как рассказ об извержении вулкана 4 февраля 1444 года и корабле, отправленном по приказу Марии Кастильской для спасения местных жителей. Дополнительным доводом для привязки рукописи к острову Искья для Чешира служит то, что остров и поныне знаменит своими термальными источниками, а среди иллюстраций рукописи Войнича можно увидеть целую серию изображений женщин, принимающих ванны. Некоторые из женщин носят корону, в них Чешир видит королеву Марию. Основная часть текста, по мнению Чешира, представляет собой составленный для королевы медицинский справочник.

Но главным образом Чешир все-таки опирается на свою идентификацию языка рукописи как протороманского и сделанное на этой основе прочтение фрагментов текста (пока он прочитал подписи к двадцати с лишним иллюстрациям, в том числе названия месяцев, записанные рядом с изображениями знаков зодиака). Но именно с определением языка и связан главный скептический вопрос.

Джерард Чешир говорит: «The manuscript is written in proto-Romance—ancestral to today’s Romance languages including Portuguese, Spanish, French, Italian, Romanian, Catalan and Galician». Совершенно справедливо, что современные романские языки возникли из одного протоязыка, который чаще именуют «народной латынью». Но еще в эпоху Римской империи, когда о существовании каких-либо романских языков еще и речи не было, в разговорной латыни разных римских провинций уже появлялись характерные особенности. Они заметны, например, в надписях, сделанных в разных частях страны. При единстве литературного языка разговорная латынь в Галлии несколько отличалась от той, что звучала в Южной Италии, в Испании или в Провансе.

Существует, правда, теория единства народной латыни вплоть до довольно поздней эпохи. Она существенно менее популярна среди ученых, но, тем не менее, часть исследователей полагает, что местные особенности латинского языка надписей не столь значительны и носят случайный характер, а коммуникация внутри империи была достаточно сильна, чтобы поддерживать единство и в разговорном языке. Но даже сторонники этого подхода согласны с тем, что в VI – VII веках (по экстремально позднему варианту оценки – в VIII веке) народная латынь как единый язык исчезла, поскольку ее локальные варианты стали различаться настолько, что их следует считать отдельными романскими языками. Следует упомянуть, что важна не только степень различия, но и появление устойчивого набора местных признаков в языке каждого из регионов.

Романская речь, изначально разговорная, проникала в письменную сферу, сперва – в деловую и юридическую, затем – в художественную. Развитая литературная традиция на старофранцузском языке появилась в XI веке, веком позже она возникла на староиспанском, провансальском, нескольких вариантах итальянского (в Тоскане, Умбрии, Болонье и на Сицилии), старокаталонском. В Арагоне с конца XII по начало XVI века существовала литература на староарагонском языке, отличавшимся от языка Кастилии.

Как мы знаем, рукопись Войнича была создана не позже XV века. Об этом говорит радиоуглеродное датирование, этому соответствует и теория Чешира о Марии Кастильской. Но появление текста на протороманском языке в XV веке выглядит делом немыслимым. Даже если мы согласимся с предположениями о долгом сохранении единообразия в народной латыни (при таком случае термин «протороманский язык» выглядит наиболее оправданным), она перестала звучать за несколько столетий до написания манускрипта. Предполагать использование протороманского языка в XV веке, это все равно, что, найдя зашифрованную рукопись XV века, происходящую из Московской Руси или Великого Княжества Литовского, утверждать, будто она написана на позднем праславянском языке.

Языком рукописи Войнича мог бы быть один из существовавших в XV веке вариантов романской речи. Языковая ситуация Неаполитанского королевства того времени допускает целый ряд вариантов: неаполитанский диалект, каталонский, арагонский, тосканский, сицилийский. Но в разобранных Чеширом конкретных фразах увидеть черты какого-либо одного языкового варианта не удается. Видимо, он понимает эту уязвимость, по крайней мере, Чешир попытался получить консультацию относительно того, на какой из современных романских языков больше всего похож реконструируемый им текст рукописи. Но ответа не получил.

Да и трудно дать такой ответ, поскольку языка получается похожим на все романские понемногу и ни на один конкретно. Метод прочтения, используемый Чеширом, довольно бесхитростный. Установив значения знаков рукописи, он читает написанные слова и ищет соответствия прочитанному в различных романских языках от португальского до румынского, а также в латыни. В результате получается небывалая смесь романских слов, которая подгоняется под осмысленное чтение.

Например, на 77-й странице рукописи нарисована труба, из которой вылетает что-то вроде красного облачка. Джерард Чешир читает надпись рядом с трубой как omor néna и переводит: «мертвый ребенок», полагая, что рисунок изображает выкидыш или искусственный аборт. Слово omor он нашел в румынском, где оно значит «убивать», второе слово – в испанском niña «девочка». Особенную пикантность этой расшифровке добавляет тот факт, что румынское слово omor – славянское заимствование (из уморити), которое никак не могло употребляться в языке Неаполитанского королевства XV века.

Omor nena?

Существует один вариант, который мог бы объяснить часть странностей, связанных со смешанным характером романского языка (если мы допустим, что предлагаемые чтения верны). Языком рукописи теоретически мог бы быть «средиземноморский лингва-франка».

Сейчас термином «лингва-франка» называют язык, служащий средством межнационального общения в какой-либо сфере. Но изначально за этим названием стоял конкретный особый язык-пиджин, сложившийся в средние века в Средиземноморье и служивший главным образом для общения арабских и турецких купцов с европейцами. Европейцев арабы называли франками, lingua franca — «язык франков». Также он известен под названием «сабир» (от латинского sapere — «понимать»). Лексическая основа этого пиджина была итальянской и провансальской, но в нем имелись также слова из испанского, греческого, арабского, персидского и турецкого языков.

Такую возможность, видимо, допускает и Джерард Чешир, говоря, «we have proto-Romance words surviving in the Mediterranean from Portugal, in the west, to Turkey, in the east. Clearly, it was a cosmopolitan lingua franca until the late Medieval period, when the political map began to inhibit meme flow, so that cultural isolation caused the modern languages to begin evolving». Но эти слова вступают в противоречие с утверждением о языке рукописи как о языке-предке для современных романских языков. Средиземноморский лингва-франка никак не был похож на народную латынь времен распада Римской империи. И, в любом случае, тогда следовало бы искать соответствия прочитанным словам в источниках, где отражен именно лингва-франка. Их немного, но они существуют и кропотливо собраны учеными.

Графику рукописи Войнича Джерард Чешир обозначает термином proto-Italic. Мне трудно понять, что он имеет в виду. Наиболее вероятно, что минускул. Но латинский минускул вполне употреблялся еще в эпоху Карла Великого, а в XIV веке произошло его возрождение. Самым интересным наблюдением Джерарда Чешира, возможно, является замеченное им сходством некоторых графем из рукописи Войнича с рукописной хроникой «О Неаполитанском королевстве» (De Regno di Napoli), написанной Луисом де Розой (1385–1475), который занимал должность управителя (capo della servitù) при дворе нескольких королей Неаполе, включая Альфонсо Великодушного. Но в данном случае хотелось бы, чтобы анализ этого сходства был проведен специалистом по латинской палеографии XV века.