Коронавирус расколол экспертное сообщество

По поводу любой проблемы в научном мире сразу возникает несколько разных точек зрения, и это нормально, так как восприятие человека субъективно и акцентировано на разных аспектах сути дела. Однако проблема эпидемии коронавируса относится не к отвлечённым вопросам, а к самым насущным, и потому разброс мнений специалистов тут имеет особую цену. Особенно с учётом того, что на основе экспертных оценок принимаются политические решения.

20 апреля президент России Владимир Путин провёл совещание с учёными-вирусологами и профильными чиновниками, где обсуждалась стратегия дальнейших действий и оценивалось сделанное. Путин прямо сказал, что пройдена лишь первая фаза борьбы с эпидемией, достигнут выигрыш времени, но пик ещё не пройден и темпы роста остаются высокими.

Татьяна Голикова уточнила, что именно темпы пока волнуют власть сильнее всего — если в Москве и Подмосковье высокие цифры заболевших, но темп распространения вируса составил 8%, тогда как в регионах цифры низкие, но темп роста 12%. То есть всё внимание теперь регионам, где всё только начинается.

Если у президента говорили о стратегии действий, то в СМИ анализируют всё в комплексе, и прежде всего «Что делать?» и «Кто виноват?». Если по первому вопросу масса споров, то по второму, по сути, существует консенсус — виновата оптимизация здравоохранения, бывшая частью большой политики прошлого состава правительства.

Некоторые эксперты обвиняют Веронику Скворцову и Татьяну Голикову, бывших министров соцзащиты и здравоохранения. Другие обвиняют Дмитрия Медведева и экономический блок правительства, в котором Скворцова и Голикова не формировали решения, а старательно исполняли их.

Третьи обвиняют Кудрина, Силуанова, Набиуллину и прочих либералов, долгое время пытавшихся навязывать президенту и премьер-министру ошибочные ориентиры макроэкономической политики и вводивших их в заблуждение. Однако наиболее опасные расхождения во мнениях экспертов начинаются тогда, когда они становятся частью политики.

Первое направление — споры о природе и проявлениях вируса. Уже чётко виден раскол в комментариях медиков, где одни говорят, что опасен не коронавирус, а пневмония, а другие — что это не пневмония, а явление совершенно другого рода, где поражаются сосуды и клетки лёгких. Клиническая картина похожа, а причины и характер различны, причём пока не изучены.

Общество оказывается втянутым в профессиональный спор, не имея для этого нужной квалификации. Пространство для манипуляций расширяется невероятно.

Именно из этих споров происходят разные советы по поведению людей, когда одни делают упор на искусственном раздувании паники вокруг проблемы, а другие говорят о недопонимании и преступной халатности масс, о недооценке риска, даже саботаже стремления властей предотвратить распространение эпидемии. Появились даже COVID-диссиденты, твердящие об обмане населения ради политических целей и идентичности коронавируса обычным гриппу или ОРВИ.

Второе направление — это те, кто переводит социальную проблему в фактор политической борьбы за власть и влияние. Обилие противоречивой информации породило растерянность и испуг населения. Будучи не в силах разобраться в проблеме и психологически выносить неопределённость долгое время, значительная часть людей устремилась покинуть зону дискомфорта и стала проявлять агрессивность по отношению к тем, кто призывает к дисциплине и пониманию риска.

Информационные каналы, зависящие от рейтинга, а таких в СМИ больше половины, пошли на поводу у вкусов аудитории и заняли двойственную позицию. Они одновременно признают расхлябанность населения и обвиняют говорящих об этой опасности в распространении паники. Это даёт возможность конъюнктурно присоединяться к доминирующему мнению, в зависимости от активности малой группы и её влияния на мнение пассивной части аудитории.

Такой конформизм на грани безответственности ещё больше дезориентирует публику, которой вместо чётких ориентиров и установок даётся возможность самой выбрать точку зрения, которая ей более нравится в данный момент. Решение принимается под воздействием не фактов, а эмоций.

Позиция редакции зачастую конъюнктурна, она определяется вектором мнения активной группы аудитории. Это понятно с точки зрения интересов владельцев СМИ, но опасно с точки зрения влияния на поведение.

Весь этот информационный навес представляет собой мешанину мнений и манипуляций, преследующих совершенно разные цели в процессе коммуникации. Специалисты будут ещё долго спорить о том, что из себя представляет вирус, и не всем удаётся отслеживать эту информацию, структурировать её, находить противоречия и делать из неё объективные выводы.

Соответственно возрастает опасность дезориентации и манипулирования, что немедленно трансформируется в политический инструментарий соперничающих за власть групп — никакие кризисы и эпидемии не отменяют конкуренцию. В то же время любая попытка введения цензуры будет встречена негативно и потерпит провал. Борьба же по правилам пиара требует отвлечения больших сил и средств на доминирование в информационном поле в ущерб мерам поддержки медиков и населения.

Самое сложное положение у политиков — они вынуждены принимать решения, опираясь на мнение узких специалистов. А у специалистов порой возникает соблазн говорить не то, что есть, а то, что хотят слышать.

Пока власти удаётся мотивировать чиновников не прибегать к конъюнктуре и не манипулировать статистикой. Это самая главная победа, и пока все расколы начинаются не в коридорах власти, а ниже, в обществе, где говорят все кому не лень.

И это влияние общественного мнения не может не учитываться властью, которая порой может принять недостаточно жёсткие решения или принять их раньше или позже необходимого срока. Уже появились высказывания влиятельных вирусологов о том, что власть поспешила ввести режим самоограничения, что его стоило вводить на месяц позже, а теперь его нужно продлевать. А экономика якобы уже не выдерживает.

Им противоречат те, кто считает введение карантина не преждевременным, а правильным и даже на неделю запоздавшим. А экономические потери не могут быть сопоставимы с риском увеличения смертности от коллапса здравоохранения, ослабленного пресловутой оптимизацией либералов. И пока не выпущены вакцины и не созданы лекарства, «лучше перебдеть, чем недобдеть», как говорил Козьма Прутков.

Медики будут долго спорить о природе вируса и наилучших стратегиях поведения. Однако избыточная осторожность «с запасом» всё же представляется более оправданной и рациональной позицией, пока ничего не кончилось, даже несмотря на экономические трудности. Никакой паники нет у тех, кто предупреждает об угрозе. Паника — это когда люди потеряли голову и не знают, куда бежать и что делать. Когда, устав от ожидания опасности, безрассудно бросаются ей навстречу.

Но призыв к бдительности и напряжённому самоконтролю — это не паника, а способ выжить. Нам ещё долго придётся жить в некомфортных условиях, и самое главное сейчас — это победить себя. Тогда можно будет говорить о победе над вирусом. И потому все советы медиков должны оцениваться лишь с позиций помощи или препятствия мобилизации населения перед лицом угрозы. Другого критерия экспертности сейчас не существует.

Ранее на сайте ИА REX: О конфликтной этике русских и тяге американцев к справедливости

. .