«Блиц-штурм» 1945 года. Почему Берлин взяли за одну неделю?

Посудите сами — 16 апреля начинается прорыв немецкой обороны на реке Одер, 20 апреля германский «Одер-фронт» рушится и советские войска получают задачу на скорейший выход к окраинам Берлина, 26 апреля начинаются бои за столицу Третьего рейха, а уже 2 мая берлинский гарнизон капитулирует.

Другими словами, вся операция продолжалась чуть более двух недель, по истечении которых была полностью разгромлена полумиллионная группа армий «Висла» и был взят штурмом крупнейший город Европы с населением более трёх млн человек, с большим количеством крепких зданий, рек, каналов и развитыми подземными коммуникациями, подготовленными к обороне в инженерном плане.

Даже если вывести за скобки тот факт, что это стало жирной точкой в существовании людоедского «тысячелетнего рейха», то всё равно нельзя сдержать удивления от столь стремительного военного разгрома.

Напомним, сходный по масштабам город Будапешт Красная армия штурмовала с 27 декабря 1944 г. по 13 февраля 1945 г., то есть не менее полутора месяцев.

«Знатоки» определённого сорта незамедлительно вам пояснят, что это достигнуто «реками крови» советских солдат, которых беспощадно гнали на убой, чтобы взять Берлин к празднику 1 мая.

Ну что ж, самоуверенность и глупость часто являются сторонами одной монетки. А между тем в ходе всей Берлинской операции Красная армия потеряла убитыми и умершими от ран 78 тыс. человек.

Сопоставьте эти две цифры: 78 тыс. и полмиллиона. А потом к полумиллиону добавьте то, что в цифрах не измерить, — окончательная победа в войне.

В предыдущем материале мы разобрали брехню аналогичного содержания, касающуюся эпизода на Зееловских высотах. Тем не менее напомним ещё раз, чтобы пнуть цифрами нездоровые фантазии.

Зееловские высоты с их непроходимыми для бронетехники крутыми скатами, каналами, железнодорожными насыпями и другими неприятными сюрпризами были постепенно обойдены с севера армиями Катукова и Чуйкова.

Сами участники тех событий вспоминали недобрым словом даже не крутизну скатов Зееловских высот или минные поля, а целую сеть озер, рек и каналов, через которые пришлось двигаться под огнём противника…

Полномасштабные бои в этих местах шли трое суток. Девять стрелковых дивизий 8-й гв. армии Чуйкова потеряли в этих боях 11 444 человека убитыми и ранеными, ещё 536 раненых и убитых пришлось на танковые части, приданные армии.

Нельзя сказать, что это мало. В среднем это 1200 человек на каждую дивизию, которая к началу Берлинской операции насчитывала не более пяти тыс. личного состава. По статистике того времени, на одного убитого приходилось в среднем по трое раненых, поэтому можно уверенно утверждать, что на Зееловских высотах погибло порядка трёх тыс. советских солдат и офицеров.

Теперь вернёмся к вопросу, каким образом удалось разобраться с Берлином и берлинской группировкой так быстро?

В будущей операции по взятию Берлина было несколько критических точек: бои по преодолению укреплённых позиций, столкновение с оперативными резервами, а также сражение за гигантский город с многочисленными крепкими зданиями, каналами и разветвлённой системой подземных коммуникаций.

В каждой такой точке можно было застрять и умыться кровью, истратив боезапас артиллерии, на пополнение которого потребовалось бы не меньше месяца. Каждую такую ошибку германская военная машина была способна сделать предельно кровавой и губительной.

Для каждого из элементов такого поединка надо было придумать свой «фехтовальный приём», учитывающий бесспорное мастерство искушённого противника.

Первая критическая точка была пройдена методом частичного взлома обороны без задействования главных сил, небольшими передовыми отрядами, в том числе пресловутыми штрафными ротами и батальонами с мощнейшей артиллерийской поддержкой.

Вторая критическая точка, столкновение с оперативными резервами немцев, была пройдена настолько же гениально, насколько и просто. Танковые и панцергренадёрские дивизии, способные быстро приехать к месту намечавшегося прорыва, «самопарализовались», запутавшись в собственных конечностях.

Руководивший операцией маршал Георгий Жуков спланировал «два наступления» с паузой между ними. «Разведка боем» передовых батальонов, сопровождавшаяся 13 и 14 апреля серьёзной артиллерийской поддержкой, немецким командованием была принята за начало наступления, и оно дало команду своим танковым и механизированным дивизиям двигаться к передовой. Однако к вечеру 14 апреля внезапно всё стихло. Посчитав, что наступление русских успешно отражено, командование группы армий «Висла» отправило танковые резервы назад. Разворот на 180 градусов нескольких сотен танков, бронетранспортёров, артиллерийских тягачей и грузовиков превращает походные порядки частей в хаотический бедлам, зачастую близкий к параличу управления. И вот в этот момент, 16 апреля, начинается главный удар советских войск, а значит, приходят новые распоряжения на ещё один разворот на 180 градусов! На дорогах в глубине немецкой обороны возникли сказочные пробки…

Третья критическая точка операции — штурм огромного города с многомиллионным населением. Кровавый опыт Сталинграда и Будапешта был памятен. Городские бои чрезвычайно сложны, трудноуправляемы и кровопролитны. Их всегда старались избегать, вынуждая противника оставлять полуокружённые или обойдённые города. Но с Берлином этот приём не сработал бы — за свой мозговой центр немцы будут драться до последней возможности.

Поэтому важнейшей составляющей плана операции была задача не впустить немецкие войска в Берлин, уничтожая их «в чистом поле». Поэтому после прорыва немецкой обороны часть советских войск должна была создать вокруг Берлина внешнее кольцо, а другая часть как можно быстрее вламываться в городские кварталы.

Сражение по прорыву немецкой обороны на Одере было выиграно к 20 апреля. К этому времени основные силы группы армий «Висла» либо пытались подпирать обломки рухнувшего фронта, либо старались хоть как-то упорядочить грандиозный дорожный бедлам. Быстро отскочить в Берлин, чтобы засесть в его каменных лабиринтах со всей своей артиллерией и танками, они уже не могли.

В эти дни в журнале боевых действий 69-й советской армии появилась запись: «Нашей авиаразведкой отмечено беспорядочное сплошное движение танков, автомашин и пехоты из районов северо-западнее Франкфурта». Пожалуй, главными словами здесь являются «беспорядочное» и «сплошное».

Весь этот клубок из 200 тыс. солдат и офицеров был оттеснён в густые леса юго-восточнее германской столицы. С севера их поджимали наступающие группировки 1-го Белорусского фронта Жукова. С юга теснили войска 1-го Украинского фронта маршала Конева.

Хорошая погода усугубила их незавидное положение — только 2-я воздушная армия произвела более 8,5 тыс. боевых вылетов, вываливая тысячи тонн бомб на кишащие вдоль лесных дорог немецкие войска.

Заваривался котёл, получивший позднее название «Хальбского». В него попали части 4-й танковой и 9-й армий немцев. Нельзя было дать им прорваться в Берлин. К 23 апреля крышка котла захлопнулась — соединились две обходящие «клешни» фронтов Жукова и Конева.

Если танковые и механизированные корпуса как можно быстрее двигались на Берлин и в обход него, разбираться с окруженными немцами было доверено пехотинцам и артиллеристам общевойсковых армий. Здесь же в последний раз проявила себя и советская кавалерия.

С 26 апреля изнутри котла начались мощные атаки немецких танков и пехоты. Вставшие на их пути советские войска даже не успели окопаться. Городок Хальбе стал местом самых ожесточённых боёв.

В телеграмме от 27 апреля 1945 г., адресованной командованию группы армий «Висла», 9-й и 12-й армиям, фельдмаршал Кейтель написал окружённым:

«Битва за Берлин достигла своего кульминационного пункта. Спасти положение можно только при условии, если удастся быстро объединить 9-ю и 12-ю армии и немедленно бросить их в наступление на север и если усиленный корпус Штайнера будет продвигаться на Тегель».

28 апреля попытки прорыва стали ещё более отчаянными, немецкая пехота атаковала плотными колоннами под пулемётным и артиллерийским огнём, который зачастую вёлся почти в упор «на картечь». Истратившие снаряды и патроны, советские пехотинцы и артиллеристы зачастую вооружались валявшимися вокруг в изобилии немецкими пулемётами и автоматами и продолжали вести бой. В отчете 7-й истребительно-противотанковой бригады это описывалось так: «Массы трупов противника валялись вокруг огневых позиций, а противник все продолжал наседать». При этом ранее сдавшиеся в плен немцы неотступно следовали за советскими подразделениями, даже если тем приходилось оставлять свои позиции под натиском противника.

О своем участии в тех боях тогдашний солдат войск СС Гюнтер Куне вспоминает так:

«Мы больше не были элитной частью, как во время битвы в Арденнах. В котле у Хальбе была сборная солянка из солдат дивизии СС «Гитлерюгенд», моряков, летчиков, помощников зенитчиков, пехотинцев и танкистов, с непонятным руководством и диким беспорядком… Мы всегда думали, что у русских нет самолетов. Привет! Русские превосходили нас в десять раз, никаких шансов у нас не было. На солдатском кладбище в Хальбе лежат 28 тысяч павших солдат. Это был забой скота. Я не могу этого описать, я не знаю, какие там были потери у русских, но у нас они были чудовищные. В этом лесу под Хальбе лежали штабеля трупов, один метр в высоту. Это не как сейчас, как я вижу на войне в Афганистане. Там солдат, которые увидели два трупа, посылают домой с посттравматическим синдромом, и ими занимаются психиатры, потому что они утрачивают психическую устойчивость. Нам тогда, под Хальбе, уже давно надо было всем к психиатру. В принципе, это была последняя битва Гитлера, который думал, что Немецкая империя еще будет спасена. Мы, солдаты, уже давно знали, что война проиграна, но об этом нельзя было говорить. Во время отступления от Одера в каждой деревне был так называемый «дуб Гитлера», — дерево на рыночной площади, на котором висели солдаты, дезертировавшие с фронта. Их вешали с табличкой на груди: «Я был слишком труслив, чтобы сражаться за народ и родину».

29 апреля окружённые сломались морально и началась массовая сдача в плен. Захваченные танки, бронетранспортёры и самоходки считались на десятки, а артиллерийские орудия и тягачи — на сотни.

Оценивая действия противника, советские командиры писали следующее: «Обладая большими резервами живой силы и техники, командование 9-й армии могло бы при минимальных условиях организовать боевые порядки своих войск и добиваться успеха. Но здесь, в тяжелых условиях ведения боя в окружении, немецкая тактика потеряла свои достопримечательности и оказалась бессильной поднять дисциплину своих войск».

В лесах и по обочинам дорог валялись тысячи трупов немецких солдат и офицеров, которые уже никто не считал.

Если бы они успели отойти в Берлин и проявили такое же упорство в боях в городе, штурм германской столицы был бы намного более кровав и продолжителен.

Ещё раз отметим — 200-тысячная группировка в «Хальбском котле» перестала существовать 29 апреля. К этому времени советские войска уже четвёртые сутки продвигались к центру Берлина.

Точный расчёт автора операции маршала Жукова и стойкость советских бойцов и командиров обеспечили то, что Берлин перед лицом штурмующих оказался почти «голым», сопротивляясь руками лишь 120 тыс. слабо вооружённых людей, изрядную долю которых составляли фольксштурмисты, полицейские и пожарные.

Кровавая мясорубка в «Хальбском котле», в которой были перемолоты основные силы группы армий «Висла», незаслуженно забыта потомками, пребывая в тени боёв на улицах Берлина.

Однако именно она обеспечила «блиц-штурм» столицы нацистской Германии, не продержавшейся и десяти дней. Её непосредственные исполнители не расписались на стенах поверженного Рейхстага, но их автографы выжжены огнём на стальных окровавленных скрижалях Великой Отечественной войны. И через проплавленную насквозь точку в конце их подписи эти скрижали намертво прибиты к дереву истории всего человечества.

Почаще смахивайте с них мусор, нанесённый дурно пахнущими сквозняками сомнительных времён.

. .