Превращение Святой Софии в мечеть это не победа Турции — Institut Montagne

В 1934 году бывший президент Турции Мустафа Кемаль Ататюрк превратил мечеть Святой Софии в музей. Он намеревался «сделать подарок человечеству». Восемьдесят семь лет спустя человек, мнящий себя его преемником, Реджеп Тайип Эрдоган решил вернуть этот архитектурный шедевр, вписанный во Всемирное наследие, турецкому народу — и в более широком смысле мусульманскому миру. С 24 июля собор Святой Софии вновь станет мечетью, как это было с 1453 по 1934 год. Безусловно, когда там не будет проводиться молитв, он будет открыт для туристов.

Тем не менее он, лишившись своей общемировой роли, получит значение лишь узкое. Когда-то собор Святой Софии стал живым свидетельством стремления к примирению между христианским и мусульманским монотеизмами. Особая его сила и гармония проистекали из возможности сопоставления между его куполами и минаретами, из сожительства между его христианскими мозаиками и мусульманской каллиграфией. Ататюрк сделал дальновидный выбор, Эрдоган же поступает как ретроград, пишет политолог Доминик Моиси в статье, вышедшей 20 июля в Institut Montagne.

Чуть больше года назад пожар в Нотр-Дам де Пари поразил весь мир. Ужасающие кадры горящего собора облетели планету, побудив многих пойти на щедрые пожертвования на его восстановление. Собор Парижской Богоматери стал, как Лувр или Эйфелева башня, одним из символов Парижа. Собор, который воспел Виктор Гюго, был дорог не только христианам и парижанам. Он просто стал одним из «чудес света» — дань уважения божественному, которое отражало и прославляло величие человека. Некоторые образчики мирового зодчества во многом схожи с музыкальными произведениями. Они по своей красоте могут носить не только универсальный, но и вневременной характер. Великий конкурент Вольфганга Амадея Моцарта Антонио Сальери — композитор, безусловно, талантливый, но его значение ограничивается лишь XVIII веком.

Моцарт же выходит за рамки своего времени, как и другие величайшие композиторы, от Иоганна Себастьяна Баха до Дмитрия Шостаковича. Собор Святой Софии находится в этой категории памятников, которые, естественно, принадлежат всему человечеству. Свести его к отправлению культа — значит разорить его. Как из музея сделать мечеть? Будут ли скрывать его великолепные образные мозаики во время мусульманских молитв?

Шаг, только что сделанный турецким президентом, является прискорбным прецедентом и большим отступлением от идеи прогресса. Не так давно возможность интернационализации святых мест Иерусалима все еще упоминалась в качестве одного из условий осуществления мирного соглашения между израильтянами и палестинцами.

Стена Плача, Гроб Господень, мечеть Эль-Акса должны были быть переданы под контроль ООН, чтобы предотвратить любые ирредентистские и ревизионистские искушения. Проект, учитывая эмоциональное содержание святых мест всех религий и реальную слабость ООН, вероятно, можно считать утопией.

В июле 2020 года на фоне пандемии коронавируса и вызванного ею общего безразличия к происходящему этот пример религиозного национализма остался по большей части незамеченным. Так, кроме позиций, занятых Ватиканом, а также Грецией и Россией, — которые обе представляют себя наследниками Восточно-Римской империи, — и ряда огорченных комментариев из нескольких мировых столиц, превращение собора Святой Софии в мечеть было воспринято в мире, занятым проблемами сдерживания распространения инфекции, с сожалением, но без особой страсти. И все же этот впечатляющий шаг назад может войти в историю как одно из главных символических событий 2020 года: последний гвоздь в гробу универсализма, если не нападение на саму цивилизацию.

От «Америки прежде всего» Дональда Трампа до «Турции прежде всего» Эрдогана — если не ислама прежде всего — повсюду можно наблюдать проявление широко распространенной регрессии, которая может показаться прямым результатом нестабильного процесса глобализации последних десятилетий. Глобализация и фрагментация идут рука об руку.

В начале 1990-х годов за распадом СССР последовал взрыв числа новых государств. На летних Олимпийских играх в Барселоне в 1992 году мир увидел десятки новых флагов — почти все они столь же загадочные, сколь и неизвестные. Стремление к выпячиванию незначительных различий, сопровождавшее гибель советской империи, сменилось новым этапом, который, без сомнения, содержался в зародыше предыдущего.

В случае с Турцией — такое впечатление, что мечта о возвращении империи и рост религиозного национализма пошли рука об руку. Кульминацией славы Османской империи стало падение Константинополя в 1453 году. На протяжении десяти веков собор был христианской святыней — его строительство было завершено в 537 году во время правления Юстиниана I, в нем короновались византийские императоры и императрица Феодора. И вот спустя почти тысячу лет собор стал мечетью. В своем стремлении к модерну и секуляризму Турция при Ататюрке сделала шаг, который уже не кажется таким естественным в эпоху религиозного национализма и поисков идентичности, который предпринимают многие мировые лидеры от индийского лидера Нарендры Моди до Эрдогана.

Некоторые не преминут истолковать жест турецкого президента как раскрытие глубокой природы завоевательного характера ислама. «Самый молодой из монотеизмов», скажут они, в своем стремлении к легитимности хочет «все больше и больше», особенно после столетий геополитического унижения и географического сокращения. Нет перерождения без самоутверждения и без переоценки в буквальном смысле этого слова.

Безусловно, турецкий лидер следует в своем решении и внутриполитическим расчетам: его страна переживает особенно сложный экономический и социальный период, усугубляемый эпидемией COVID-19. Разве Эрдоган не намерен вернуть расположение своих сторонников, особенно в Стамбуле — городе, который вывел его на политическую сцену и который может обеспечить его политическое поражение, судя по последним муниципальным выборам?

Одно можно сказать наверняка. Превращение собора Святой Софии в мечеть не является победой для Турции. Это поражение универсализма.

. .