Что победит — хаос или смысл? Чему противостоял коммунизм?

Если попытаться выразить суть учения Маркса в двух словах, то она состоит в преодолении разделения труда и всех форм отчуждения, которые отчуждают от человека его родовую сущность. А так как капитализм наращивает все формы отчуждения, то он должен быть преодолен. Все остальное в учении этого великого мыслителя по отношению к этой главной цели преодоления отчуждения от родовой сущности носит подчиненный характер.

Во времена Маркса и Ленина в основном говорили о самых грубых формах отчуждения, основной из которых была эксплуатация. Однако сегодня наиболее актуальной становится проблема более тонких форм отчуждения, главная из которых — отчуждение человека от смысла.

Одной из основных политических идей Маркса было привнесение классового сознания в пролетариат, который он считал революционным классом. Без этого привнесения коммунистическая революция, по Марксу, невозможна. А что такое это привнесение классового сознания в пролетариат? Так или иначе, но речь опять же идет о смысле, от которого пролетариат отчужден.

Этому привнесению сознания и смысла препятствует капитализм, который наращивает отчуждение, а значит и деградацию пролетариата, которая по мере своего возрастания все больше и больше затрудняет задачу привнесения классового сознания.

Меня, может быть, спросят: «А как же теория Маркса о пролетариате, как могильщике капитализма? Ведь пролетариат для Маркса потому и был самым перспективным классом, что капитал вынужден был его развивать». На это следует привести несколько вещей. Во-первых, таким развивающим образом капитал воздействует на пролетариат только тогда, когда вынужден вести конкурентную борьбу, которая сегодня, в условиях глобализации, стоит под вопросом. Во-вторых, капитал сам по себе заинтересован не в развитии своего могильщика, а в его деградации. То есть имеет место весьма противоречивый, разнонаправленный процесс. И в-третьих, если внимательно вчитаться, например, в «Манифест коммунистической партии», то становится видно, что Маркса в пролетариате интересовали его определенные свойства, которые он сохраняет, скорее, вопреки буржуазии, а не благодаря ей. Вот что написано в «Манифесте»:

«Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт».

Пролетариат, как «продукт» крупной промышленности, которая необходима буржуазии для того, чтобы вести конкурентную борьбу, есть класс, который, если так можно выразиться, беременен будущим. И этим он отличается от всех прочих классов и сословий. Маркс продолжает:

«Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата».

Что же это за «точка зрения пролетариата», которая, по Марксу, единственно революционна? Он тут же пишет:

«Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата. У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия — все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы».

Очень многие противники коммунизма и тогда, и сейчас, ссылаясь, в частности, на эти строки, обвиняют коммунистов в аморальности. Мол, видите, для пролетариата «законы, мораль, религия» — «не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы». Однако такой взгляд — это огромное заблуждение и подтасовка. Речь идет об отрицательном отношении (внимание!) именно к буржуазным ценностям, а не к ценностям вообще. Это не значит, что пролетариат лишен своих ценностей или не должен приобрести их в дальнейшем, когда осознает себя как класс. Более того, в том же «Манифесте» Маркс пишет о буржуазии: «В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности». Стало быть, такие ценности старых классов и сословий, как «священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности», являются ценными и для Маркса. Именно поэтому он сетует, что их топит «эгоистический расчет». Кроме того и сама буржуазия для Маркса, безусловно, является историческим классом. Эгоистический расчет — абсолютное зло. А вот буржуазные ценности — нет. Ибо они на определенном этапе принадлежали историческому классу и, как любые ценности, противостояли абсолютной власти эгоистического расчета. Пролетариат же для Маркса перспективен потому, что в каком-то смысле является «чистым листом», а не потому, что он аморален в принципе. Аморален же, по Марксу, совсем другой «класс» — люмпен-пролетариат. Тут же в «Манифесте» он пишет:

«Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней».

Главными чертами этого «пассивного продукта гниения» являются криминальность, беспринципность и абсолютная продажность. Причем Маркс признает, что, к сожалению, люмпен-пролетариат «вовлекается пролетарской революцией в движение» и подобное вовлечение является одной из главных опасностей для революции. Сегодня же в это вовлечение «тыкают пальцем» современные капиталисты с целью дискредитировать явление революции в глазах общества и пытаются убедить его в том, что революция это только хаос, лишенный благого начала, который приводит к власти деклассированный элемент. Кроме того, именно этот слой часто использовался буржуазией для подавления пролетарских революций. В своей работе «Классовая борьба во Франции» Маркс пишет:

«Февральская революция выбросила армию вон из Парижа. Национальная гвардия, т. е. различные слои буржуазии, составляла единственную военную силу, но она не чувствовала себя достаточно крепкой для того, чтобы справиться с пролетариатом. К тому же она была вынуждена, хотя и после упорнейшего сопротивления, после сотни всяческих помех, мало-помалу, частично, открыть доступ в свои ряды вооруженным пролетариям. Таким образом, оставался только один исход: противопоставить одну часть пролетариев другой. С этой целью временное правительство образовало 24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне. Они принадлежали большей частью к люмпен-пролетариату, который имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного пролетариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определенных занятий, бродяг — gens sans feu et sans aveu (люди без огня и без признания — прим. авт.); они различаются в зависимости от культурного уровня нации, к которой принадлежат, но везде и всегда они сохраняют характерные черты лаццарони. Крайне неустойчивые в том юношеском возрасте, в котором их вербовало временное правительство, они способны были на величайшее геройство и самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность».

Эти «лаццарони» часто использовались реакционно-монархическими кругами Италии в борьбе против либерального и демократического движения и представляли собой деклассированные люмпен-пролетарские элементы. Но это еще не все. Маркс понимал термин люмпен-пролетариат очень широко. Вот что он пишет в той же «Классовой борьбе во Франции»:

«Именно в верхах буржуазного общества нездоровые и порочные вожделения проявились в той необузданной — на каждом шагу приходящей в столкновение даже с буржуазными законами — форме, в которой порожденное спекуляцией богатство ищет себе удовлетворения сообразно своей природе, так что наслаждение становится распутством, а деньги, грязь и кровь сливаются в один поток. Финансовая аристократия, как по способу своего обогащения, так и по характеру своих наслаждений, есть не что иное, как возрождение люмпен-пролетариата на верхах буржуазного общества».

То есть люмпен-пролетариат, по Марксу, это еще и богатейшая финансовая аристократия, а не только какие-то босяки! Такое широкое понимание Марксом люмпен-пролетариата неудивительно. Обратим внимание, что он сетует на то, что эта финансовая аристократия приходит «в столкновение даже с буржуазными законами». Как я и говорил, Маркс уважал буржуазное право, ибо оно для него было одним из порождений истории. Но люмпен-пролетариат, будучи контристорическим и аморальным слоем-паразитом, входит в столкновение со всем историческим и благим, что было даже у буржуазии. В качестве такового, он является врагом истории.

Что же касается интересов пролетариата, то эта категория бессмысленна, если она лишена специфичности. Ведь если интересы пролетариата такие же, как у остальных классов, то в чем их историческое значение и почему Маркс делал на них ставку? Так, например, все классы хотят выжить. Это не специфический интерес. Любое сословие или класс могут достигнуть выживания при капитализме с помощью денег. Однако к деньгам все сводит именно антиисторический слой люмпен-пролетариата! Это он обеспокоен только лишь выживанием и развратом. А любой исторический класс, помимо «универсальных» интересов, имеет еще именно свои, специфические, которые дают ему возможность быть субъектом истории на определенном ее этапе.

Таким специфическим интересом пролетариата, по Марксу, был труд. Пролетариат отличается от люмпен-пролетариата постольку, поскольку хочет трудиться и способен отстаивать интересы труда. Но именно с интересами труда, служению которым Маркс посвятил жизнь, оказался несовместим капитализм. При этом, как мы видели выше, капитализм прекрасно совмещается с люмпен-пролетариатом, которого ничего, кроме денег, не интересует.

В качестве такового, капитализм сеет деградацию и, как следствие, накапливает под собой потенциал хаоса. Об этом в «Экономико-философских рукописях 1844» Маркс писал:

«Политическая экономия замалчивает отчуждение в самом существе труда тем, что она не подвергает рассмотрению непосредственное отношение между рабочим (трудом) и производимым им продуктом. Конечно, труд производит чудесные вещи для богачей, но он же производит обнищание рабочего. Он создает дворцы, но также и трущобы для рабочих. Он творит красоту, но также и уродует рабочего. Он заменяет ручной труд машиной, но при этом отбрасывает часть рабочих назад к варварскому труду, а другую часть рабочих превращает в машину. Он производит ум, но также и слабоумие, кретинизм как удел рабочих».

Этот «удел» ожидает пролетариат даже тогда, когда он участвует в производственных отношениях. Но сегодня в гораздо большей степени, чем во времена Маркса человек начинает заменяться машиной. То есть капитализм начинает уже впрямую выбрасывать людей из производственных отношений, порождая люмпен-пролетариат как свой продукт.

В итоге «чистый лист» пролетарского сознания в результате деградации теряет восприимчивость к любому смыслу и не способен выдвигать собственные цели и, тем более, адекватно бороться за свои права. В итоге мы имеем дело уже с тотальной люмпенизацией общества, которая, в частности, породила такой феномен, как общество потребления.

Все в тех же «рукописях» Маркс прямо говорит о том, что отчуждение приводит к тому, что труд, при помощи которого человек только и может реализовать свою родовую сущность, начинает восприниматься как каторга и несвобода. Свободным же человек начинает себя чувствовать только при удовлетворении первичных потребностей в еде, сексе и тому подобных. Такое перевернутое сознание и есть сознание люмпен-пролетариата.

Таким образом, все интересы начинают постепенно сводиться к выживанию и удовлетворению первичных потребностей. Общественные структуры рушатся, и вместо народа возникает вожделеющая масса, которая глуха к смыслу и всем призывам опамятоваться. Ибо смысл и попытки привнести сознание она теперь воспринимает как обременение и несвободу. Свобода же начинает ассоциироваться исключительно с деньгами и похотью.

В таких условиях сведения всех интересов к природному началу, почти любая борьба порождает не историческое движение и благо, а очередной протуберанец хаоса. Такие протуберанцы мы уже давно наблюдаем в различных частях земного шара.

Как показывает внимательное чтение третьего тома «Капитала», Маркс прекрасно понимал, куда идет этот процесс, и пытался успеть сделать прививку классового сознания пролетариату. Большевики же, проведя срочную неклассическую модернизацию без уничтожения коллективизма, без которой СССР не выиграл бы войну, всеми силами пытались насадить в народе культуру. Однако перестройка разрушила советское общество, породила атомизацию и кратно усилила отчуждение и люмпенизацию, которые уже имели место в позднем СССР. В итоге нашей идеологией стали деньги, а все стратегические цели были отброшены. Можно ли еще успеть перевернуть сознание хотя бы каких-то групп, которые могли бы повернуть процесс сползания в бездну — не знаю. Знаю только то, что если этого не будет сделано, Россию и мир поглотит хаос.

. .