Деградация общественного мнения. Почему блогеры и шуты правят бал?

Политика — дело публичное. Однако с самой публичностью за минувшую сотню лет произошли столь существенные изменения, что они изменили и политику. Все началось с появления массовых СМИ, первыми из которых были газеты. После их появления большое количество людей смогло в регулярном режиме следить за политическими процессами и публичными политическими персонами. Уже одно это постепенно заставило политиков более чутко реагировать не только на массовые запросы, что всегда было их обязанностью, но так же и на массовые вкусы и воззрения.

Теперь широкие слои общества могли судить в регулярном режиме за принимаемыми решениями и выносить о них суждения. То, что раньше было прерогативой элит и специалистов, теперь подвергалось широкой огласке и в этом качестве становилось фактором политической борьбы. Теперь не только такие важные и относительно редкие события, как объявление войны, коронация нового монарха и другие должны были преподноситься широким слоям в правильном свете, но и события более рутинные. «Свет» стал проникать в те области, которые ему раньше были недоступны.

Одной из этих областей стала личная жизнь первых лиц государства и их семей. Наиболее показательна, в этом смысле, британская королевская семья. Не только британская пресса, но и мировая в регулярном режиме рассказывает о жизненных перипетиях королевского дома. Теперь личная жизнь стала политическим фактором, который регулярно оценивает широкая общественность. Разумеется, то, что становится достоянием гласности, может практически совсем не совпадать с реальностью. Но дело не в этом, а в том, что появилось новое поле публичной политической войны, на котором, по примеру войны обычной, идет соревнование между броней и снарядом. Политик пытается показать свои решения, контакты и личную жизнь в нужном для него свете, а его политические конкуренты стараются добиться обратного. Причем, если раньше, вся борьба в этих сферах становилась достоянием только высших слоев общества, то теперь, политики конкурируют на этом поле за мнение широкой общественности.

Постепенно начал формироваться внутриэлитный политический консенсус, запрещающий пользоваться в политической борьбе запрещенными приемами. Все участники политической борьбы осознали, что сегодня ты, например, уличаешь своего политического конкурента в финансовых махинациях и сливаешь соответствующую информацию в СМИ, а завтра это делает уже твой политический конкурент по отношению к тебе. В итоге начали создаваться правила игры, нарушение которых, в качестве одного из вариантов наказаний, влекло за собой сдачу на растерзание общественному мнению. Таким образом, общество стало время от времени узнавать о том или ином коррупционере. Мол, батюшки, а мы-то и не знали что такой-то коррупционер! Куда же раньше смотрели правоохранительные органы!

Обвинение в коррупции один из ярчайших примеров того, как политическая система наказывает тех, кто заплывает за буйки. Поэтому эта тема стала одним из главных предметов для спекуляций. Однако политическая система власти и внутренняя политическая борьба скрывают от широких слоев общества не только свою теневую сторону.

Да, «политика — дело грязное». Однако пока существует власть, принимающая политические решения, и ведется подлинная политическая борьба, непрозрачная зона никогда не будет сводиться только лишь к «грязи», которая присутствует в любых политических системах. Помимо своего «грязного белья» политический консенсус защищает от взгляда обывателя и подлинную политическую жизнь, подобно тому, как любой нормальный человек защищает свою частную жизнь от посторонних глаз.

Таким образом, с появлением СМИ был запущен процесс ухода всей подлинной политической сферы в непрозрачную зону. Для СМИ же политика создала своего двойника. Но все было бы ничего. В любом театре есть кулисы, а любой спектакль требует своего режиссера. Не сетовать же любителю театра на то, что ему не показывают закулисье и как именно ставил спектакль режиссер?

Однако во второй половине XX века публичная сфера претерпела еще одно кардинальное изменение. С приходом телевидения, а потом и массового интернета, политический «двойник» стал приобретать новые черты. Если в газете печатались тексты, а по радио политики произносили речи, то в целом эта ситуация еще не сильно отходила от классики, хотя и с учетом сказанного мной выше. Но «магия» телевизионной картинки сделала политического двойника еще и заложником стиля и моды.

Не секрет, что манера держаться, правильно подобранный стиль под конкретную аудиторию обеспечивают чуть ли не 90% успеха выступающего на телеэкране. Содержание же речи начинает носить вторичный характер. Стало важнее как говориться, а не что.

Такое свойство телевизионной картинки и видео-контента начало постепенно превращать политику в шоу, для чего выступление по радио или статья в газете подходили мало. Постепенно начала приходить и новая генерация политиков — актеры. А потом эти актеры стали замещаться и попросту шутами. Президент США Рейган был актером, но не был шутом. Президент же нынешней Украины Зеленский — форменный шут, начисто лишенный своего содержания. Ранее приход к власти политика по типу Макрона был бы в принципе не возможен. Теперь массовая поп-культура и модные тенденции, которые начинают играть в публичной политике все большую и большую роль, понуждают избирать подобных персонажей. Публичную политическую жизнь начинает творить видео-картинка, а не слово. А ведь слово в политике почти равно поступку.

Такая ситуация постепенно переводит публичную политику в виртуальное пространство, полностью оторванное от реальности. Так, например, в течении чуть ли не нескольких недель общество натурально обсуждало стодневные сухие голодовки украинской снайперши Савченко. На политическую сцену стали выходить персонажи по типу Греты Тунберг и Навального, а в политический «дизайн» стали вливаться миллиарды долларов. И тут знаменитая декорация военного штурма Триполи во времена печальных событий в Ливии — только один из примеров.

Такая виртуальная политика задействует один важный общественный механизм. Если факт не имеет никакого отношения к действительности, но общество все равно признает его фактом, то этот «фейк» становится фактором общественно-политической жизни. Поэтому политика начинает сводиться к созданию и управлению подобными пузырями. Страхует же этот механизм от сбоев собственная защитная реакция людей, ибо никому неприятно признавать, что он обсуждал не реальность, а кем-то надутый пузырь.

Такая деградация и виртуализация публичного политического двойника приводит к тому, что общество постепенно начинает принимать пузыри за реальность. Постепенно формируются виртуальные политические тренды, повестка дня, представления о политическом дискурсе и власти. Часть общества уже натурально верит в то, что дроны в видеоролике Навального могли свободно парить над особо охраняемым объектом — дачей Медведева. Сам же Навальный становится в глазах особо деградировавшей части общества настоящим политическим субъектом. В итоге этот псевдосубъект начинает вводиться в международную политическую игру. И делает это не абы кто, а канцлер Германии Ангела Меркель. И вот мы уже на полном серьезе вынуждены обсуждать отравление Навального «новичком».

Сколь бы ни была циничной политическая элита, говорить то, что изрекла Меркель по поводу отравления Навального, ей, что называется, «западло». Поэтому она отряжает в виртуализирующуюся политику соответствующий контингент, который мог бы исполнить нужную роль. Таким образом, реальная власть и политика, не переставая быть делом серьезным и нешутовским, просто отстраняются от своего виртуального двойника, предоставляя работать с широкими массами различным клоунам. Власть уходит из балагана, который сама же во многом и устроила.

Мы же, в свою очередь, на сегодня уже практически лишены возможности услышать речь подлинного политического субъекта. И чем дальше идет процесс виртуализации, тем в меньшей степени мы будем готовы воспринять лик подлинной политики. В итоге никакая власть не сможет обратиться к народу на соответствующем языке, ибо деградирующие массы просто могут перепутать политика с видео-блогером. В этом случае власть сможет выступать по отношению к деградировавшему обществу только как манипулятор и как сила.

А ведь когда-то не было не только телевизионной «магии», но даже портретов представителей элиты. Однако в таких «аналоговых» «нецифровых» условиях представители элиты как-то умудрялись осуществлять власть и делали это непосредственно и напрямую. Гесиод (VIII-VII в. до н. э.) в своей «Теогонии» писал:

«И Эрато с Терпсихорой, Полимния и Урания, и Каллиопа, — меж всеми другими она выдается: шествует следом она за царями, достойными чести. Если кого отличить пожелают кронидовы дщери, если увидят, что родом от Зевсом вскормленных царей он, то орошают счастливцу язык многосладкой росою. Речи приятные с уст его льются тогда. И народы все на такого глядят, как в суде он выносит решенья, с строгой согласные правдой. Разумным, решительным словом даже великую ссору тотчас прекратить он умеет. Ибо затем и разумны цари, чтобы всем пострадавшим, если к суду обратятся они, без труда возмещенье полное дать, убеждая обидчиков мягкою речью. Благоговейно его, словно бога, приветствуют люди. Как на собранье пойдет он: меж всеми он там выдается. Вот сей божественный дар, что приносится музами людям. Ибо от муз и метателя стрел, Аполлона-владыки, все на земле, и певцы происходят, и лирники-мужи. Все же цари от Кронида. Блажен человек, если музы любят его: как приятен из уст его льющийся голос»!

По Гесиоду, власть, прежде всего, осуществляется при помощи слова, которое дарует муза. Таким образом, культура и власть исходят из одного источника. Поэтому немудрено, что с уничтожением культуры место власти заменяют только грубая сила и манипуляция.

Однако такое представление о власти свойственно не только Гесиоду и античной Греции. Оно носит универсальный характер. «Вначале было Слово» — гласит Библия. Слово, логос — это то, что творит миры. Именно сотворением и поддержанием миров занимается подлинная политика, осуществляющая власть смысла над материей.

Поэтому слово с глубочайшей древности было главным отличительным признаком, отличающим господина от раба. В великой «Одиссее» Гомера сын главного героя Телемах сдает «экзамен» на принадлежность к аристократическому роду. Суть этого испытания заключается в том, что он должен правильным образом держать речь перед соратниками Одиссея по Троянской войне, Нестором и Менелаем. После речи Телемаха Менелай так характеризует юношу:

«Ласково щеки ему потрепавши рукою, сказал он: «Вижу из слов я твоих, что твоя благородна порода».

Но подобное испытание в реальной жизненной ситуации выдерживает и его отец Одиссей. После того как он 20 дней проплавал на плоту в море, он обрел не совсем господский внешний вид. Гомер так его описывает:

«С сими словами из чащи кустов Одиссей осторожно Выполз; потом жиловатой рукою покрытых листами Свежих ветвей наломал, чтоб одеть обнаженное тело. Вышел он — так, на горах обитающий, силою гордый, В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами, Лев; на быков и овец он бросается в поле, хватает Диких оленей в лесу и нередко, тревожимый гладом, Мелкий скот похищать подбегает к пастушьим заградам. Так Одиссей вознамерился к девам прекраснокудрявым Наг подойти, приневолен к тому непреклонной нуждою. Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной; В трепете все разбежалися врозь по высокому брегу. Но Алкиноева дочь не покинула места. Афина Бодрость вселила ей в сердце и в нем уничтожила робость».

Одиссей был столь страшен видом, что для того, чтобы дочь феакийского царя Навсикая не убежала в ужасе, Афине пришлось вселить ей бодрость. Но что сделал Одиссей для того, чтобы принцесса признала в нем господина? Гомер пишет:

«С словом приятно-ласкательным он обратился к царевне: «Руки, богиня иль смертная дева, к тебе простираю. Если одна из богинь ты, владычиц пространного неба, То с Артемидою только, великою дочерью Зевса, Можешь сходна быть лица красотою и станом высоким».

Помимо столь изысканной похвалы Одиссей далее правильным образом рассказывает принцессе о своих злоключениях. В итоге ему удается построить коммуникацию с Навсикаей и она ему отвечает:

«Дочь Алкиноя, ответствуя, так Одиссею сказала: «Странник, конечно твой род знаменит: ты, я вижу, разумен. Дий же и низким и рода высокого людям с Олимпа Счастье дает без разбора по воле своей прихотливой; Что ниспослал он тебе, то прими с терпеливым смиреньем. Если ж достигнуть ты мог и земли, и обителей наших, То ни в одежде от нас и ни в чем для молящего, много Бед претерпевшего странника нужном не встретишь отказа».

Однако сегодня слово и смысл покидают публичную политику и перестают творить мир, уступая место медийным картинкам. А вместе с ними в непрозрачные зоны уходит и власть, уступая место хаосу, которым управляют манипуляторы.

. .