«Хвасон» – пример для «Сармата». Сто мегатонн в арсенале сделают Запад добрее (vreditel)

«Плохой парень», «человек-ракета» – говорил Трамп о Ким Чен Ыне менее года назад. А всего через несколько месяцев лидер КНДР стал настолько хорошим, что президент США встречался с ним на равных.

Малозначимые разговоры о возможной денуклеаризации Корейского полуострова были поданы Трампом как величайший прорыв в деле ослабления военной напряженности. Как-то прекратились и американо-корейские маневры вблизи берегов КНДР, носившие откровенно провокационный характер. Заговорили о смягчении санкционного давления на Пхеньян.

Но все это мелочи в сравнении с тем, что Южная Корея пошла на сближение с Северной. Встреч двух лидеров было несколько. Состоялись взаимные визиты. И на Олимпиаде две Кореи выставили единую команду. Налаживаются достаточно высокими темпами экономические связи. Начинают приобретать регулярную основу встречи разделенных семей и родственников, оказавшихся по разные стороны 38-й параллели. И США никак не реагируют на такие темпы сближения Корей. Более того, чуть ли не одобряют! А ведь дело может дойти до того, что американцев попросят с полуострова.

Для Вашингтона это будет серьезнейшей геополитической потерей. Корейский полуостров имеет важнейшее стратегическое значение. Расположенные здесь позиции системы ПРО THAAD, развернутая группировка ПВО и ВВС, мощный сухопутный контингент, корабли США, почти постоянно присутствующие на военно-морских базах Южной Кореи, представляют силу, способную нанести сокрушительный первый удар и по Китаю, и по России. В мирное время это важнейший плацдарм влияния Соединенных Штатов во всей Юго-Восточной Азии. И США решительно пресекали любые попытки сближения или даже просто нормализации отношений южнокорейских лидеров со своими северными собратьями. Сразу начинались провокации, преимущественно военные, переводившие начавшийся было мирный процесс в обострение. Если не помогало, в ход шел апробированный инструмент дискредитации – южнокорейских президентов обвиняли в коррупции и прочих неблаговидных делах.

Что же вынудило Вашингтон молча смотреть на то, как взращиваются предпосылки к полной потере стратегического полуострова? Ведь если мирный процесс интеграции Корей наберет силу, американцам придется как минимум радикально сократить свое военное присутствие здесь. Может, Пхеньян отказался от идей Чучхэ и решил пойти по стопам России, начав строить «рыночные отношения»? КНДР включается в международную систему разделения труда? Кин Чен Ын готов стать американским сателлитом и в перспективе предоставить США военные базы на территории страны? Или хотя бы по воле Вашингтона отказывается от экспорта ракетных технологий? Нет, ничего подобного. КНДР пока отказалась только от ракетных и ядерных испытаний. Причем в связи с тем, что они на данном этапе уже не нужны. Ким Чен Ын заявил лишь о завершении первого этапа создания ракетно-ядерных сил своей страны. О свертывании производства оружия массового поражения ничего не говорилось.

Так что же заставило США прекратить агрессивное давление на КНДР?

Урок Ким Чен Ына

Для ответа на вопрос вернемся в 2017 год, точнее, в безлунную ночь с 28 на 29 ноября, когда был произведен пуск баллистической ракеты. Что в нем особенного? Да, КНДР и прежде пускала ракеты, но реакция была другой – стенания лидеров «мирового сообщества» о корейской угрозе и разговоры о новых санкциях. На сей раз лишь очередная ничего не значащая резолюция ООН, осуждающая испытание. Вашингтон не стал подгонять к берегам КНДР авианосец с кораблями охранения и начинать подготовку новых учений, чтобы напугать Северную Корею. Сдулся, как проколотый детский шарик, осталась только оболочка, похожая на тряпочку.

А в день, предшествовавший испытаниям, президент Южной Кореи сделал феноменальное заявление, суть которого сводилась к мирным предложениям, в том числе о прекращении совместных с США масштабных учений у берегов КНДР. Можно не сомневаться, что подготовка Пхеньяна к пуску новой МБР не была тайной для Вашингтона и, следовательно, Сеула. С этого момента на полуострове пошел мирный процесс.

В ту ночь северокорейцы испытали межконтинентальную ракету с вероятной дальностью стрельбы более 12 тысяч километров. МБР преодолела всего 990 километров, но апогей ее траектории составил более 4500 километров, а продолжительность полета – 57 минут. Специалисты сразу оценили: если ракета идет по неоптимальной траектории с такими параметрами, то боеголовка может улететь более чем на 12 тысяч километров. Межконтинентальная дальность, в зоне поражения оказываются вся территории США и даже Европа.

Тут стоит отметить, что такая МБР не представляет угрозы близлежащим странам, поскольку мертвая зона, определяемая минимальным расстоянием до поражаемой цели, составляет 2500–3500 километров. Боевая часть новой ракеты, названной «Хвасон-15», может достигать 1000–1200 килограммов, чего вполне достаточно для размещения моноблочной термоядерной боеголовки 200–300 килотонн. Понятно, что это первая полноценная корейская МБР и ее точность вряд ли превышает аналогичный показатель советских и американских МБР самого старшего поколения – 2,5–3 километра среднеквадратического отклонения. Но Пхеньяну большего пока и не нужно. Обезглавливающие и обезоруживающие удары по высокозащищенным точечным целям ему ни к чему. Задача – нанести неприемлемый ущерб потенциальному агрессору – США. А для этого целесообразно стрелять по административно-политическим и промышленным центрам – мегаполисам с огромной площадью. Если грубо оценить ущерб, можно сказать так: уничтожение двух-трех крупных американских городов с гибелью одного-двух миллионов американцев и высоким риском распада США как государства после такой катастрофы. Слишком большая цена за разгром маленькой Северной Кореи при ничтожном политическом и отрицательном экономическом результате.

Американское руководство, вероятно, поняло наконец, что с КНДР шутки плохи, и отыграло назад. Теперь Северная Корея – полноценная ракетно-ядерная держава. И совершенно неважно, признают ее таковой другие страны или нет. «Ракетно-ядерная дубина» у КНДР есть, признавать ее или нет – второй вопрос, главное – придется это учитывать при определении политики в отношении этой страны.

Урок, который Ким Чен Ын преподал всему миру, прост: Запад понимает только силу и лишь ей готов подчиняться. Ирак, Афганистан, Югославия, Ливия и Сирия показывают, что разговор с позиции гуманизма бессмыслен. Ради личной выгоды западные элиты пойдут на любые преступления, жертвуя миллионами жизней. Финансовый капитал куда важнее человеческого. Единственно, чего боятся западные элиты, – самим оказаться под прицелом. А МБР как раз то средство, которое ставит их под неминуемый удар. Ведь первые же ракеты КНДР в случае чего пойдут по крупнейшим административно-политическим центрам агрессора, туда, где и расположена основная часть его элиты, а также ее инструменты власти. Кто-то может рассчитывать отсидеться в подземных бункерах – командных пунктах стратегического уровня. Но это единицы, остальные с большой вероятностью погибнут или будут вынуждены бежать из страны, потеряв власть и влияние.

Кузькина мать с танковым кулаком

Хороший пример – Карибский кризис. В тот момент СССР не имел паритета с США. Из средств ядерного нападения, способных достичь территории за океаном, наша страна могла реально рассчитывать только на 32 ракеты Р-16 да шесть устаревших Р-7 и Р-7А. А у американцев в это время уже были развернуты 112 ракет «Атлас» и 57 «Титан-1». США располагали восемью атомными подводными лодками типов «Дж. Вашингтон» и «Этен Ален», каждая из которых имела по 16 БР «Поларис-А1», всего – 128 ракет с подводным стартом и дальностью стрельбы 2500 километров. Советская морская компонента состояла из 22 ДЭПЛ проекта 629 и восьми атомных проекта 658, вооруженных каждая тремя Р-13 с надводным стартом и дальностью стрельбы в целом 600 километров. Всего 90 таких ракет. При развернутой системе SOSUS и мощной зональной противолодочной обороне, созданной и отработанной еще в годы Второй мировой для борьбы с гитлеровскими субмаринами, наш подплав не представлял серьезной угрозы для американского континента. Советская стратегическая авиация, имевшая в составе 160 Ту-95 и 3М, также имела минимум шансов дойти до целей в США как по боевому радиусу, так и в результате противодействия глубокоэшелонированной системы ПВО североамериканского континента, передовые рубежи перехвата которой располагались над территорией Канады и даже Гренландии. Эту ПВО наши бомбардировщики должны были преодолевать без истребительного прикрытия. Таким образом, к 1962 году США сохраняли подавляющее превосходство в ядерных вооружениях. И ни о какой ядерной зиме речь, естественно, не шла – их было слишком мало, чтобы создать условия для ее возникновения. Тем не менее американская элита не решилась на конфликт с Москвой именно по той причине, что четко понимала: первые советские ядерные удары обрушатся на нее, а разгрома СССР все равно не получится – мегатонн не хватит. И тогда скажут свое слово танковые армады Кремля, достигнув в течение двух-трех месяцев берегов Бискайского залива и Средиземного моря. Европа станет советской, что означает конец, причем физический, западных и транснациональных элит.

С возникновением ядерного паритета между СССР и США, с созданием потенциалов, способных вызвать на планете ядерную зиму, прямая война между супердержавами стала иррациональной, бессмысленной.

Как было здорово элитам агрессора до появления ядерного оружия глобальной досягаемости – они сидели в столицах вдалеке от опасности (а некоторые вообще за океаном) и гнали народ на бойню. Те же США не пожалели в Первую мировую прислать в Европу несколько сотен тысяч соотечественников, которые в большинстве погибли или были покалечены. И все ради того, чтобы американская верхушка поучаствовала в послевоенном разделе мира. Не лучше были и элиты других стран. Правда, некоторые из них за это поплатились. Российская, например, в результате Великой Октябрьской социалистической революции была изгнана из страны, а частью уничтожена, впрочем, отделалась малой кровью, если учесть все ее преступления.

После глубоких сокращений ядерных арсеналов России и США вероятность ядерной зимы ничтожна. А это означает, что ядерная война вернулась в область рационального. Условия, при которых США или Россия, начав превентивно ядерную войну, могут ее выиграть, то есть уничтожить противника физически и сохранить себя, существуют. При этом, с учетом реального состояния Сил стратегического сдерживания, как собственно СЯС, так и других компонент – ПРН и ПРО, в России и США можно уверенно предполагать, что Соединенные Штаты находятся в намного более выигрышном положении. А танковым кулаком, асимметричным ответом на ядерное превосходство противника наша страна сегодня не располагает.

Отсюда следует, что американская элита в определенных условиях может пойти на превентивную ядерную войну против России. Если получит уверенность, что ответный удар не приведет к жертвам среди властей предержащих и транснациональных манипуляторов. Это возможно, если, с одной стороны, США смогут нанести гарантированные обезоруживающий и обезглавливающий удары, а отдельные уцелевшие и стартовавшие российские МБР будут уничтожены системой ПРО, по крайней мере те, что угрожают элите. Жертвы американского населения в несколько миллионов человек она легко перенесет, как и определенные потери экономического потенциала. Это приемлемая плата за мировое господство.

Гиперкалибр для супервулкана

Что делать нам? Пойти по стопам СССР не получится – группировку Сухопутных войск, способную гарантированно разгромить НАТО и оккупировать Европу, не создать ни по экономическим, ни по демографическим, ни по духовным основаниям. Остается единственный выход – опять сделать ядерную войну иррациональной, бессмысленной для агрессора.

Сегодня наша страна не может соперничать с США в ядерной гонке количественно, Россия не СССР. Надо искать асимметричный ответ.

Превосходство России в том, что только мы располагаем технологиями создания ядерных боеприпасов гиперкалибра – более 100 мегатонн тротилового эквивалента. Еще в 1961 году мы имели изделие эквивалентом 58 мегатонн, вполне пригодное для боевого применения. Создание 40–50 таких боеголовок для тяжелых МБР или сверхдальних торпед обеспечивает доведение до критически опасных по геофизическим условиям зон на территории США (например Йеллоустоунский супервулкан, разломы тихоокеанского побережья) хотя бы нескольких единиц такого оружия при любом развития ситуации. Такие удары гарантированно уничтожат и США как государство, и всю транснациональную элиту. Это снова делает масштабную ядерную войну иррациональной и сводит шансы ее возникновения к нулю.

Более того, такое оружие, судя по опыту СССР, заставит Запад сесть за стол переговоров, отказаться от всяких санкций и иных форм давления на Россию. Как наблюдается сегодня в отношении Северной Кореи.

Международные отношения вернутся в нормальное русло. Наглядным примером служит история с гибелью брата Ким Чен Ына, отравленного нервнопаралитическим ОВ. Все как-то быстро об этом забыли, несмотря на то, что такая фигура исключительно полезна для Вашингтона в информационной войне с Пхеньяном. Отравители схвачены, но никаких санкций, информационного шума. Эта история хорошо оттеняется истерией вокруг дела Скрипалей. Сам экс-шпион никому не нужен. Он и его дочь живы и здоровы, их никто не травил. Но на фоне шумихи против России вводятся новые санкции. Будь у нашей страны оружие гарантированного уничтожения Запада, имей мы действительно национальную элиту, собственность которой, родня и потомки живут, учатся и работают в России, никогда никакой агрессор не посмел бы даже заикнуться.

Информация о создании в нашей стране торпед с ядерной энергетической установкой, единственным разумным предназначением которых может быть доставка особо мощного термоядерного боеприпаса мультимегатонного класса, а также ожидаемом в ближайшее время принятии на вооружение и развертывании МБР «Сармат», потенциально способных нести моноблочную головную часть аналогичной мощности, вселяет надежду, что оружие, делающее ядерную войну иррациональной, на подходе.

Конечно, царь-бомба не панацея. Угрозы войны гибридного характера сохранятся. Однако масштабная ядерная опасность для России и мира будет устранена.

Константин Сивков,
заместитель президента РАРАН по информационной политике, доктор военных наук