1920 год. Помнят псы-атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки

5 июня 1920 года года началось контрнаступление Красной армии на Украине. Оно ознаменовало собой конец первого этапа советско-польской войны, который ультранационалисты и ориентирирующиеся на них правые называют сейчас польско-большевистской. Это название абсолютно лишено всякого смысла — более того, оно полностью искажает истинную природу этих событий. На самом деле польские националисты вели борьбу не с большевиками, а с Россией, цвет власти этой страны никогда не был важен для них. Что касается Советской России, то она, разумеется, противостояла не польскому народу и не посягала на его государственную независимость.

В 1795 году в результате последнего третьего раздела исчезла Речь Посполитая. Это было странное во всех отношениях государство. Rzeczpospolita — то есть республика, на деле была королевством с избираемым пожизненно монархом, власть которого была существенно ограничена феодальным парламентом — сеймом, в котором верховодили предводители дворянства, интересы разных групп которого исключали возможность проведения преобразований. Liberum veto — право любого депутата заблокировать принятие любого закона — гарантировало отсутствие развития, а право на феодальный мятеж обрекало страну на постоянные внутренние конфликты. Республика-королевство с монархом без полномочий и нежизнеспособным парламентом было к тому же федерацией между Польшей и Литвой, многонациональным и многоконфессиональным государством, в котором диктат католической церкви сочетался с жесточайшим угнетением абсолютного большинства населения. Один из польских поэтов XVII века написал: «Польское королевство — рай для знати, ад для крестьян, чистилище для горожан».

История Речи Посполитой, по сути дела, была историей несостоявшейся империи. Уничтоженная усилиями трех соседей, она получила шанс на возрождение в качестве национального государства после поражения и исчезновения Австро-Венгерской, Российской и Германской империй. Уже 10 ноября 1918 года под влиянием вестей из Берлина, где началась революция, в Варшаве начали разоружать германский гарнизон. Очаги сопротивления не могли что-либо изменить. Образовались солдатские Советы, армия хотела вернуться домой. 11 ноября в занятом немцами бывшем Царстве Польском, а также в австрийских губернаторствах Западная и Восточная Галиция власть перешла к полякам. Впрочем в Восточной Галиции с центром в Лемберге (совр. Львов) все было не так просто — на контроль над городом и провинцией претендовала и Западно-Украинская Народная республика.

Реализовав после Первой мировой войны лозунг возрождения национального государства, Польша начала борьбу за свои «исторические» границы, каковыми в Варшаве упорно считали те, что существовали до первого раздела Польского королевства в 1772 г. Это было минимальным требованием. На Версальской конференции польская дипломатия повела активную борьбу за максимальное расширение своих будущих границ. «Возрожденные народы, — вспоминал Ллойд-Джордж, — восстали из своих могил, голодные и прожорливые после долгого поста в подземных казематах угнетения». Почти все они желали теперь построить собственные казематы, и польские шовинисты были, пожалуй, самыми активными строителями собственной тюрьмы народов. В январе-феврале 1919 года новое правительство Польши во главе с Юзефом Пилсудским было признано странами Антанты. Польское государство восстановилось de jure. Его «начальник» с первых же дней прихода к власти был уверен в неизбежности войны на востоке. Аппетиты наиболее радикальной и воинственной части польских шовинистов разжигали возможности, создаваемые Гражданской войной в России. Пилсудский, по его собственному признанию, был одинаково враждебен и белым, и красным. Он пользовался их борьбой для захвата земель и укрепления своей власти.

В начале 1920 года белые армии были повсеместно разгромлены, но не добиты, но Москва должна была учитывать опасность столкновения на Дальнем Востоке с огромной и опасной силой. Это была Япония. Весной 1920 года уступчивость РСФСР и невыгодная для неё международная обстановка — все это лишь убедило Пилсудского в слабости Советской России. В возможности своей армии и в ее превосходство он верил абсолютно и поэтому не нуждался в мирном решении. «Мы предлагали Польше немедленное перемирие на всем фронте. — Писал 29 апреля 1920 г. Л. Д. Троцкий. — Но на свете нет буржуазии, более жадной, развращенной, наглой, легкомысленной и преступной, чем шляхетская буржуазия Польши. Наше честное миролюбие варшавские авантюристы приняли за слабость». Свою роль сыграла и международная поддержка. Кампания 1919 года закончилась победами Польши в Восточной Галиции, Белоруссии, Литве, Полесье и на Волыни. Это, безусловно, провоцировало аппетиты местных ястребов, хотя некоторые польские политики предупреждали, что сил для достижения границ 1772 года, о восстановлении которых мечтал Пилсудский, не хватит.

Доход польского бюджета в 1919 — 1920 гг. равнялся 7 млрд польских марок, в то время как расходы — 75 млрд польских марок. Огромный дефицит покрывался за счет внешних заимствований, которые фактически давались на войну с Советской Россией. Еще зимой 1919 года польская армия была плохо обеспечена артиллерией, боеприпасами, обмундированием и медикаментами. Формирование новых частей еще не было закончено. Помощь из-за границы ускорила решение этих проблем. Вашингтон предоставил Варшаве значительный кредит для покупки вооружения. В первой половине 1920 года американцы поставили в Польшу около 20 тыс. пулеметов, свыше 200 бронемашин и 300 самолетов, 3 млн комплектов обмундирования, 4 млн пар обуви и т. д; французы — 1494 орудия, 350 самолетов, 2800 пулеметов, 375,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, 800 грузовиков, 518 млн патронов, 10 млн снарядов; англичане — 58 тыс. винтовок, 58 млн патронов. Мобилизации позволили довести численность польской армии до 738 тыс. чел. Разумеется, у Пилсудского не было возможности сосредоточить все эти силы на востоке, но возможности его действительно были велики.

27 марта 1920 года Польша приступила к широкомасштабным военным действиям. Потом Пилсудский заявил о том, что готов начать 10 апреля переговоры в Белоруссии — в городе Борисов, который находился на линии фронта. Расчет был прост — такие переговоры сковали бы возможные действия в этом районе и развязывали бы руки полякам на Украине. 28 марта Москва вновь предложила Варшаве мирные переговоры вне линии фронта, и вновь это предложение было проигнорировано. Польская дипломатия отказывалась переносить время и место переговоров, а польские политики тщательно готовили войну. Свою работу вела и польская разведка. Планировалось, что петлюровское подполье во главе с Евгеном Коновальцем и Андреем Мельником поднимет восстание на Украине, на освобождение которой двинется вместе с поляками Петлюра. 20 апреля польский МИД издал коммюнике — вся ответственность за начало войны возлагалась на РСФСР. 21 апреля было подписано польско-финское соглашение о взаимной поддержке, финны должны были нанести удар по Петрограду (они так и не сделали это, сославшись на то, что обязательство распространялось только на случай агрессии со стороны России).

Перед тем, как спровоцировать новую и более масштабную войну на востоке, Пилсудский заверил своих критиков в Варшаве личным честным словом, что «не пойдет на Киев воевать за украинское государство для Петлюры». Разумеется, это была обычная ложь. Правда, как всегда, отличалась от слов польских политиков. 22 апреля Пилсудскому удалось установить соглашение о совместных действиях с Симоном Петлюрой. «А там, в Варшаве, — вспоминал генерал-хорунжий Ю. О. Тютюнник, — дела шли своим путем. УНР вместе с Петлюрой катилась вниз в пропасть морального разложения». Низшей формой этого падения генерал считал польско-украинский договор. Петлюра и Пилсудский подписали договор о союзе 21 апреля. Петлюра уступал Галицию. Граница между Украиной и Польшей устанавливалась по линии бывшей границы между Российской империей и Австро-Венгрией. Петлюра взял на себя обязательство подкрепить это соглашение военной и экономической конвенциями.

По договору пан головной атаман уступал пану начальнику государства 162 тыс. кв. км. с 11 млн населения, что вызвало значительное недовольство среди узнавших об условиях договора националистов. Военная конвенция также была подписана. По её условиям украинские союзники поступали в распоряжение польского командования (Ст.5), Петлюра обязан был обеспечить поляков продовольствием, фуражом и всем необходимым (Ст.6), для чего при польских войсках должны были находиться петлюровские представители, которые должны были обеспечить реквизии и т. п. Эту сделку лучше всего описал соратник Петлюры, украинский «сенатор» С. П. Шелухин: «Характер военного договора такой же, как и политического: все для поляков и ничего для украинцев». Эту схему безоговорочно и активно поддержал только глава униатской церкви — митрополит Галицкий Андрей Шептицкий. «Будет Киев, будет и Львов».— Успокаивал митрополит лидеров петлюровцев. Позже Петлюра назовет этот договор «тактическим ходом для установления связей с Европой». Он надеялся, что Пилсудский установит новую границу и возьмет для него Киев, после чего европейские страны признают Украинскую Народную Республику. После соглашения с Петлюрой Варшава заключила договор и с П. Н. Врангелем. 25 апреля поляки вместе с петлюровцами начали наступление на Украине. Здесь наносился основной удар.

Поначалу действия наступавших были весьма успешными. Противник сумел использовать численное преимущество и наступал. Полякам активно помогали петлюровские войска под командованием генерал-поручика М. В. Омельяновича-Павленко. 23 и 24 апреля две галицийские бригады из состава армии ЗУНР, перешедшие незадолго до этого на сторону Красной армии, изменили и перебежали к Петлюре. В тылах активизировались банды генерала Тютюнника. Тыл войск, оборонявших Киев, обнажился. Они начали отходить. Ситуация несколько исправилась после того, как на фронт была брошена кавбригада Г. И. Котовского. Прибытие этой сверхдоблестной части помогло исправить положение — галицийцы понесли большие потери и вынуждены были отступить. Этот успех был недолгим. 24 апреля для дестабилизации Юго-Западного фронта в его тыл была брошена 1-я кавалерийская польская дивизия. 26 апреля она взяла город и железнодорожную станцию Казатин, где добровольно сдалась украинская дивизия.

26 апреля к жителям Украины обратился Пилсудский: «По моему приказу армия Польской республики двинулась вперед и проникла глубоко в Украину. Сообщаю населению этих областей, что польская армия, вторгаясь в области, принадлежащие украинским гражданам, останется в Украине столько времени, сколько понадобится для того, чтобы эти области были приняты в управление регулярным Украинским правительством». Пилсудский обещал всем жителям указанных территорий вне зависимости от национальной и религиозной принадлежности защиту и покровительство. После окончания этой войны Тютюнник вспоминал, что главной задачей Пилсудского было осуществление заветной мечты польских националистов — Польша «от моря до моря»: «Эта идея вела Пилсудского занимать Киев, конечно, не для того, чтобы создать из Киева столицу Украины, как надеялись наивные петлюровцы, эта идея и поныне в центре польской политики».

26 апреля против примерно 36 тыс. поляков и 4 тыс. петлюровцев Юго-Западный фронт имел 13 тыс. штыков и 2 тыс. сабель. Польский враг имел преимущество в силах и технике, хорошо снабжен боеприпасами. Поначалу Пилсудский получил поддержку на Украине, но она была временной и неполной. Еще две галицийские бригады остались верными советской власти, а перешедших на сторону интервентов ждало суровое разочарование относительно будущего их земель, переданных Петлюрой под власть Пилсудского. Что касается Белоруссии, то поведение поляков было лучше всего описано представителем оккупантов: «Наша армия — юная по годам службы — постепенно усваивает психологию старого солдата, что раз он несет военную службу, то все под его началом, и она вершит реквизиции и насилия над населением, которого не знает, которому не сочувствует, которое считает чуждым». Белорусы убедились в правоте простой истины: «Польша — это паны». Соответственной была и реакция. Контрразведка 4-й польской армии докладывала в Варшаву: «В результате вся Минщина покрыта сетью боевых групп, и в лесах растут вооруженные партизанские отряды».

В ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. японцы атаковали советские гарнизоны по всему Дальнему Востоку. 5 апреля командующий экспедиционными войсками генерал-лейтенант Сигэмото Оои подписал объявление, в котором заявил, что это русские напали на японские войска во Владивостоке, что и потребовало их разоружения, разумеется, исходя из необходимости сохранения мира и порядка. Никаких доказательств японской версии представлено не было. Японцы начали резню в городе. Патрули попросту расстреливали попавшихся им на глаза прохожих, не разбирая пола и возраста. С размахом была проведена расправа над корейским пригородом Владивостока. Захваченные в плен члены Дальбюро РКП (б) во главе с С. Г. Лазо были сожжены в паровозных топках. Эти события ускорили неизбежное уже событие.

6 апреля 1920 года в Верхнеудинске представители Учредительного собрания Забайкальской области провозгласили создание Дальневосточной республики. Она делилась на 5 областей — Забайкальская (Чита), Прибайкальская (Верхнеудинск), Амурская (Благовещенск), Приамурская (Хабаровск), Приморская (Владивосток) и зона отчуждения КВЖД. 9 ноября это решение подтвердило собрание представителей всех этих территорий. 14 мая 1920 г. ДВР официально была признана Советской Россией. Республика должна была стать буфером между РСФСР и Японией, поддерживавшей белые правительства Приморья.

Непростым для РСФСР было положение не только на востоке и западе, но и на юге и севере. В апреле 1920 г. готовилась советизация Закавказья, совершенно необходимая для выхода из топливного кризиса. 27 апреля 1920 года в Баку началось восстание, подготовленное большевиками. Оно победило, но движение XI армии вскоре пришлось остановить. Уже 28 апреля последовало распоряжение Главкома С. С. Каменева о начале переброски войск с Кавказского фронта на Западный и Юго-Западный. Советская дипломатия вела переговоры о заключении мира с Латвией и перемирия с Финляндией, оставался совершенно неясным вопрос об отношениях с Румынией, оккупировавшей Бессарабию (совр. Молдавия и частично Украина). Её дальнейшее поведение было непредсказуемо, что не могло не учитывать командование Красной армии. Впрочем, то же самое можно было сказать и о Финляндии, где сильны были претензии на Восточную Карелию и Печенгу. До заключения перемирия 7-я армия должна была находиться в состоянии повышенной готовности и охранять фронт от Ладожского озера до Ледовитого океана.

29 апреля ВЦИК известил граждан России о том, что началась война с Польше: «Войска польских помещиков и капиталистов захватили Житомир и угрожают Киеву. При содействии своего наемника Петлюры и при помощи французского золота польские белогвардейцы вовлекли в измену галицийские части, которые несколько месяцев тому назад перешли на сторону Советской власти. Господствующие в Польше классы отвечают на открытые и честные мирные предложения Советской России бесчестной попыткой захвата Правобережной Украины. Мало того: польское правительство открыто говорит о своем намерении захватить всю Украину, чтобы передать ее петлюровской директории. Правительство Пилсудского идет по стопам Гогенцоллерна, который вводил в Украину войска под видом помощи Киевской раде. Кровожадное насилие дополняется отвратительным маскарадом. Одновременно с этим буржуазная польская пресса требует захвата всех тех земель, которые принадлежали Польше 150 лет тому назад — почти до Смоленска». ВЦИК призывал к единству во имя защиты страны и завоеваний революции, и в том числе к единству с польским пролетариатом и крестьянством, которые создадут «независимую рабоче-крестьянскую Польшу».

Но до победы советской власти было еще очень далеко, а в мае 1920 г. польские успехи провоцировали аппетит несостоявшихся союзников Варшавы. Переговоры о мире сразу же затянулись. Дипломатия лимитрофов немедленно начала поднимать планку своих условий. В столицах новых государств надеялись поживиться в случае победы армий Пилсудского. О польских аппетитах можно судить по проекту экономического соглашения между польским и петлюровским правительствами, составленному 1 мая 1920 г. Польша получала возможность использования железных дорог, ей предоставлялись многочисленные концессии, аренды пристаней в Херсоне, Одессе и Николаеве сроком на 99 лет и т. п. Польская Ставка все больше поддавалась иллюзорным конструкциям будущего мира. 7 мая был взят Киев. Красная армия не обороняла город, войска перешли на левый берег Днепра. Авангард противника въехал в центр столицы Украины на трамвае. Это был успех, но он не сопровождался серьезными поражениями отступавших, и ничуть не улучшил положения наступавших. Скорее наоборот, они растянули свои коммуникации, стали уязвимее. Вытянутые в нитку по фронту, они нигде не были достаточно сильны для обороны. Тем не менее ожидания дальнейших успехов были велики. Командовавший польскими армиями Пилсудский был доволен достигнутыми результатами и явно переоценил возможности своих сил. Наступавшие изымали продовольствие и фураж, широко практиковали карательные акции против сопротивлявшихся освобождению крестьян и погромы еврейского населения.

2 мая РВС РСФСР обратился с приказом к армии и флоту: «Непримиримый враг Рабоче-Крестьянской России, польское буржуазно-шляхетское правительство, вероломно прикрывшись заявлениями о согласии начать мирные переговоры, сосредоточило свои вооруженные франко-американской биржей силы и начало широкое наступление на советскую Украину с целью превращения ее в кабальную польскую колонию. В этих условиях Советская Россия, поставившая себе целью добиться честного и прочного мира с братским польским народом на основах взаимного уважения и сотрудничества, вынуждена ныне силой оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства». Для этого при верховном командовании создавалось Особое Совещание из 12 генералов императорской армии под председательством А. А. Брусилова.

Брусилов немедленно обратился с письмом к начальнику Всероссийского Главного штаба бывшему генерал-майору императорской армии Н. И. Раттэлю. Оно начиналось словами «милостивый государь». Брусилов заявил о необходимости противопоставить польской агрессии народный патриотизм, «без которого крепкой боеспособности армии не будет». Необходимо было отразить «польское нашествие на земли, искони принадлежавшие русскому православному народу». Одновременно с допущением столь несоветской по тем временам пропаганды советское и партийное руководство вновь поставило в порядок дня лозунг «Все для фронта!». В обращении ВЦИК и ЦК РКП (б) сущность войны была изложена весьма точно: «Польская буржуазия начала войну ради захвата земель, населенных русскими и украинскими трудящимися массам. Польские помещики хотят вновь подчинить себе украинских и русских крестьян. Кровавой авантюре польской шляхты должен быть положен быстрый и решительный конец».

Совнарком прилагал все усилия для подготовки контрнаступления. На Украину из Северного Кавказа была переброшена 1-я Конная армия. По пути она должна была ликвидировать действовавшие в тылах Красной армии банды Н. И. Махно. Этот человек, начавший в 1918 году с борьбы против всех — австрийцев и немцев, отрядов гетмана Скоропадского и Украинской Директории, казаков Краснова и добровольцев Деникина, в 1919 и 1920 гг. входил в соглашение с большевиками и выступал против них, сумел сделаться весьма популярным среди крестьян. С февраля-марта 1920 г. недовольство крестьян продовольственной разверсткой стало приобретать явный и массовый характер. Деревня почти не получала промышленных товаров, город — достаточно хлеба. На этом фоне росла популярность Махно на Украине. Ядро его отрядов было относительно невелико — около 500 шашек, но быстро передвигающиеся отряды имели сторонников в Екатеринославской, Донецкой, Херсонской, Полтавской губерниях. Часто отколовшиеся отряды создавали небольшие банды, пополнявшиеся дезертирами разных сторон Гражданской войны. У Красной армии возник еще один противник — он действовал в тылу войск, боровшихся с польским нашествием.

Политические отделы армий развернули пропагандисткую кампанию, объясняя бойцам и командирам причины войны и задачи, которые стояли перед РСФСР. Троцкий призывал готовиться к тяжелой борьбе, уверяя, что Польша лишена внутреннего единства. 5 мая на Театральной площади в Москве перед красноармейцами, отправлявшимися на Польский фронт, выступил В. И. Ленин. «Помните, товарищи, что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, — сказал он, — мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем. Мы предлагали Польше мир на условии неприкосновенности ее границ, хотя эти границы простирались гораздо дальше, чем чисто польское население. Мы шли на все уступки, и пусть каждый из вас помнит это на фронте». Они помнили. Речь произвела большое впечатление.

7 мая ВЦИК издал обращение к польским рабочим, крестьянам и солдатам, убеждая их, что война, развязанная их правительством, противоречит их собственным интересам и призывая к единству трудящихся. В обращении особо подчеркивалось, что Советская Россия сразу же признала независимость Польши и никоим образом не посягает на нее. В Москве надеялись на возможное развитие революции на запад от границ Белоруссии и Украины. 12 мая постановлением ВЦИК и СТО 24 европейские губернии РСФСР — от Архангельской до Орловской — были переведены на военное положение. Укреплялся тыл Западного и Юго-Западного фронтов.

12 мая командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский отдал приказ армиям о переходе в наступление 14 мая. Он планировал сбить противника с занимаемых позиций, обойти его своим правым флангом и опрокинуть поляков в Пинские болота. 14 мая наступление началось, к 18 мая войска фронта прошли от 70 до 80 километров. Противник отчаянно сопротивлялся. Тухачевскому не удалось оттянуть на себя войска поляков с Украины, но Пилсудский вынужден был перебросить сюда часть сил из своего общего резерва. Бои приобрели тяжелый характер, в результате контрударов 19−20 мая войскам Западного фронта пришлось отойти. Местное население, почти на 90% состоявшее из белорусов и на 5% из евреев (поляков было только 3%, и остальных — 2%), радостно встречало Красную армию, а при отступлении Западного фронта многие ушли с войсками. На фронте установилось временное затишье, которое активно использовалось нашим командованием для подготовки нового наступления. 19 мая правительства Советской России и Советской Украины обратились с совместной нотой к правительствам Англии, Франции, Италии и США, напоминая им о членстве Польши в Лиге Наций и призывая прекратить помощь агрессору. Обращение осталось без ответа.

Западный фронт отвлек на себя внимание польского командования. Тем временем 1-я Конная быстро двигалась вперед, громя по пути махновцев и более мелкие банды. Очистка тылов Юго-Западного фронта весьма благоприятно сказалась на организации снабжения войск. Но она же затормозила движение армии. Кроме того, с 23 мая пошли сильные дожди, дороги раскисли, что затруднило движение обозов 1-й Конной. За 52 дня она проделала походным порядком около 1200 км. Положение был тяжелым, не хватало продовольствия и фуража, но 25 мая армия вышла к Умани. К этому моменту она насчитывала 18 тыс. сабель, 52 легких орудия, 4 бронеотряда, 5 бронепоездов и авиаотряд — 18 самолетов. С приходом Конармии общая численность войск Юго-Западного фронта достигла 22 400 штыков и 24 тыс. сабель. Им противостояли 40 400 штыков и 8200 сабель. Даже на запланированных для прорыва участках было достигнуто только примерное равенство в живой силе. Сосредоточение Конной армии С. М. Буденного на Юго-Западном фронте прошло незаметно для врага. Пилсудский не особенно опасался кавалерии, а создание конной армии считал «стратегической нелепостью».

Вскоре фанаберия польского командующего дорого обойдется его подчиненным. 23 мая последовала директива командования фронта о подготовке наступления. 13-я армия должна была обеспечить тыл со стороны Врангеля. Генерал был явно вдохновлен успехами поляков, тем более, стоявшие напротив Перекопа ударные части, включая кавалерию, переводились на Юго-Западный фронт. 13-я армия сократилась до 12 тыс. штыков и 3 тыс. сабель, уступая теперь в численности Русской армии Врангеля (около 40 тыс. чел.). 25 мая она перешла в наступление. 27 мая Конармия разгромила большой отряд петлюровцев, окончательно очистив тылы фронта от враждебного элемента. После ряда боев 26 — 29 мая было уничтожено несколько банд и передовых частей поляков. 29 мая польская кавалерия провела ряд контратак, которые повторились в начале июня. Эти действия не были удачными для противника.

Командовавший 2-й кавалерийской дивизией бригадный генерал Александр Карницкий вводил свои полки по отдельности и не смог реализовать численного преимущества, в результате чего вынужден был отступить. Перехватить инициативу польскому командованию не удалось. 5 июня в районе дер. Езерно Конармия прорвала фронт противника и устремилась в его тыл. «Рейд нашей конницы начался пятого июня. — Подводил итоги через несколько дней Сталин. — Утром этого дня, свернутая в кулак, красная конница ударила по второй польской армии, прорвала неприятельский фронт, рейдом прошла район Бердичева и утром седьмого июня заняла Житомир». Пилсудский поначалу не придал значения прорыву, он был уверен — его скоро ликвидируют. Не получилось.

Первые же бои убедили бойцов 1-й Конной в их превосходстве над противником. «Наше продвижение было настолько внезапным и ошеломляющим, — вспоминал Буденный, — что застигнутые врасплох польские солдаты и офицеры сдавались без сопротивления». Впрочем, это в случае, если врага удалось захватить врасплох. Большая часть солдат противника сражались храбро и стойко, в том числе и в окружении. 8 июня Конармия взяла Бердичев. Вражеский тыл был разгромлен, управление войсками нарушено. В городах были взяты богатые трофеи, освобождено до 7 тыс. советских пленных, в Бердичеве польский гарнизон успел взорвать склады с боеприпасами. Было уничтожено около 1 млн снарядов. Польский фронт на Украине временно остался без огневых запасов.

План советского командования сводился к организации окружения основных сил противника, действовавших на Киевском направлении. 3-я польская армия потерпела существенное поражение. В её тылах и коммуникациях возник серьезный кризис. Задача наступавших облегчалась и тем, что польское командование не сразу осознало масштаб произошедшего. Вскоре оно пришло в себя и стало собирать силы в кулак для отхода. Только в ночь с 8 на 9 июня поляки стали выводить свои войска из плацдарма на левом берегу Днепра. 10 июня польская армия оставила Киев. Отход сразу же стал приобретать характерные черты бегства. Дороги от Киева на запад были забиты брошенными повозками, машинами, трупами людей и животных. При отходе колонны противника были перехвачены красной кавалерией и понесли большие потери убитыми и пленными. 3-я армия потеряла свои обозы, 250 пулеметов, 84 орудия из 96. Навстречу наступавшей красной кавалерии потянулись конвоируемые пленные.

9 июня, предвидя возможный затяжной характер войны, Совет Труда и Обороны принял решение о пополнении резервных частей двух фронтов, действовавших против Польши, 250 тыс. чел. военнообязанных немедленно и в ближайшие два месяца влить в эти части по 150 тыс. чел. Тем временем польская армия бежала, уходя от угрозы окружения. Вскоре выяснилось, что на временно оккупированных территориях поляки вели себя, как делали обычно до и после них истинные европейцы, то есть зверствовали, убивали и грабили. Перед уходом из Киева оккупантами были взорваны водопровод, электростанция и Владимирский собор. В Черкасах после ухода польской армии насчитали до 290 человек — стариков, женщин и детей до 1−2 года включительно, раненых поляками холодным (!) оружием. Оставив Борисов, поляки с западного берега Березины обстреляли город зажигательными и химическими (!) снарядами, превратив город в дымящиеся руины. Зверства поляков были известны и ранее. Они стали причиной того, что еще 10 мая Троцкий отдал приказ по армии, призывая не мстить за расстрелы, пытки и издевательства над пленными красноармейцами: «Щадите пленных и раненых неприятелей!».

Начальник штаба латышской армии ген. Петерис Радзиньш 10 июня 1920 г. заявил, что Рига не должна отказываться от совместных действий с поляками, но обстановка на фронте не располагала к вмешательству. Глава правительства Карлис Ульманис так и не решился на этот шаг. В июне 1920 г. началось очищение Карелии от финских «добровольцев», которые начали там военные действия одновременно с наступлением поляков, а 12 июня 1920 г. в Юрьеве начались переговоры о заключении мира между РСФСР и Финляндией. Формально финская сторона согласилась приступить к ним еще 14 мая, но она затягивала начало переговоров. Последнее особо важно, так как, несмотря на снятие Антантой блокады, торговое судоходство не могло начать навигацию — финские морские силы и британский флот основательно минировали Финский залив. Для спасения Польского фронта из Крыма в Северную Таврию нанес удар Врангель. Его успехи поставили под угрозу тыл наступавших войск и отвлекли часть сил, но это не помогло польскому фронту. Белый флот почти безраздельно господствовал на Черном и Азовском морях, красные морские силы находились на стадии формирования. Канонерские лодки создавались из ледоколов, паровых шхун, барж, на которые устанавливались орудия до 100−130 мм.

У Русской армии Врангеля сохранялось значительное преимущество. Под прикрытием канонерских лодок с мощной артиллерией — до 152-мм включительно — была организована перевозка и десант корпуса ген.-л. Я. А. Слащева. 6 июня он был высажен под Мелитополем, утром 7 июня началось наступление через Перекоп, 9 июня Мелитополь был взят, снабжение войск 13-й армии, оборонявших выходы из Крыма, было перерезано. Красный флот после этого ограничился обороной и выставлением минных заграждений. Наступление Врангеля развивалось очень успешно, что привело к попытке остановить его, организовав 15 — 23 июня контрнаступление. Только 24 июня натиск врангелевцев был остановлен, а в тылу 13-я армии стала собираться ударная группа из 1-го Конного корпуса Д. П. Жлобы и двух кавалерийских дивизий. Начавшийся контрудар красной конницы поставил под угрозу связь Крыма с Мелитополем, однако вскоре эта угроза тылам Врангеля была снята.

«Блестяще задуманная и плохо выполненная операция», как назвал её ген. Я. А. Слащов, провалилась. В последующих боях группа красной кавалерии была окружена и разгромлена. Последствием катастрофы был срыв плана наступления всего фронта. 3 июля остатки корпуса Жлобы вырвались из окружения. 16 июля командир 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии О. И. Городовиков был отозван с Польского фронта. На следующий день последовал приказ о начале формирования 2-й Конной армии на базе разбитых частей Жлобы с добавлением двух кавалерийских дивизий и двух кавалерийских бригад. Временно новая армия переходила в резерв командующего Юго-Западным фронтом. Армию еще надо было сформировать. По словам Городовикова, «…корпус Жлобы, получив жесткий отпор белых, практически перестал существовать как корпус». 2-ю Конную армию сформировали к 25 июля, поначалу она была рыхлым, малочисленным (3,5−4 тыс. сабель) соединением.

На Украине поляки энергично продолжали отступление, стараясь вывести из-под удара живую силу. Это было верное решение. Фланги Юго-Западного фронта явно запаздывали. Группа И. Э. Якира — 2 дивизии, бригада пехоты и бригада кавалерии — должна была действовать на 105 км. фронта. Тылы Якира были скверно организованы и двигаться быстро группа не могла. Не помогло и то, что радиоразведка перехватила приказ 3-й армии об организации отхода. Поляки шли тремя колоннами, штаб армии был в центральной. Воспользоваться этой информацией не удалось. К 14 июня стало ясно — 3-я польская армия выскользнула из ловушки. 18 июня она закончила отход.

Начинался новый этап польско-советской войны, этап тяжелых встречных боев на Юго-Западном и Западном фронтах, которые привели к гигантскому поражению польской армии, покатившейся далеко назад, ко Львову и Варшаве. Начинался кризис нового Польского государства, который Пилсудскому удалось преодолеть только за счет максимальной концентрации внутренних сил и масштабной помощи со стороны Франции, США и Великобритании.

. .