«Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит ли их бояться»

Технический прогресс поставит крест на множестве профессий и оставит людей без работы. Об этом говорят так часто, что мы, кажется, попросту устали бояться. Тем не менее, английский экономист Дэниел Сасскинд уверен, что прямо сейчас, когда многие страны находятся в состоянии глубокой рецессии, человечество стоит на пороге беспрецедентной автоматизации труда. В книге «Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит ли их бояться» (издательство «Individuum»), переведенной с английского Яндекс.Переводчиком под редакцией Александра Дунаева, он рассказывает, как технологическая безработица может развиваться в XXI веке и берется развенчать заблуждения о «замене человека роботом».

Это первая книга, официально переведенная на русский язык с помощью машинного перевода. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с ее отрывком, посвященным тому, как машины из силы, дополняющей человека, превращаются в силу, которая его замещает. В нем отдельно выделен фрагмент текста, который не редактировал человек — чтобы наглядно показать, на каком уровне алгоритмы справляются с переводом.

Структурная технологическая безработица

Несколько лет назад Крис Хьюз, один из основателей Facebook, оказался на ужине с несколькими влиятельными экономистами и высокопоставленными политиками. На этот вечер пригласили и Джейсона Фурмана, председателя Совета экономических консультантов при президенте Обаме, — он выступил перед собравшимися с докладом «Цифровая конкурентоспособность». Хьюз, которого интересовало будущее работы, прервал его выступление вопросом: «Как именно вы планируете будущее, где будет больше искусственного интеллекта и, возможно, меньше рабочих мест?» Фурман, «едва скрывая раздражение», по словам Хьюза, ответил: «Триста лет истории показывают, что такого не произойдет».

По моему опыту, к идее «фрикционной» технологической безработицы, исследованной в предыдущей главе, экономисты обычно относятся спокойно. Они легко могут представить себе будущее, в котором есть много работы, но не все люди могут ее выполнять. Однако Хьюз спрашивал Фурмана о другой проблеме. Он хотел знать, что делается для подготовки к будущему, где не будет достаточно работы для людей — и точка. Сценарий, в котором вообще не будет хватать рабочих мест, мы можем охарактеризовать как «структурную» технологическую безработицу. Такую возможность большинство экономистов, таких как Фурман, рассматривают гораздо менее охотно.

Неужели они правы? Разве тот факт, что после трех столетий радикальных технологических изменений у людей все еще остается достаточно работы, говорит нам о том, что так будет всегда? Я так не думаю. Да, история показывает, что в прошлом было достаточно спроса, чтобы обеспечивать почти полную занятость. Но это не гарантирует, что так будет и в последующие десятилетия. До сих пор замещающая сила, вытесняющая рабочих, была слабее дополняющей, поднимающей спрос на их работу в других сферах. Но вполне вероятно, что это равновесие между силами в будущем будет склоняться в другую сторону, причем постоянно.

Конец дополняющей силы

Нет никаких сомнений в том, что по мере дальнейшего присвоения задач машинами вредная замещающая сила будет становиться все сильнее. Работники будут вытесняться из круга видов деятельности — более широкого, чем когда-либо прежде. Но почему мы не можем просто положиться на дополняющую силу, чтобы преодолеть этот эффект, как было до сих пор? Почему он не может служить бастионом против замещающей силы? Дело в том, что присвоение задач машинами имеет еще один пагубный эффект: со временем оно, скорее всего, не только увеличит замещающую силу, но и истощит дополняющую.

В прошлом, как мы уже видели, дополняющая сила повышала спрос на вытесненных работников тремя способами: через эффекты производительности, роста пирога и изменения пирога. Благодаря им людям всегда хватало работы. Но в будущем машины продолжат безжалостно двигаться вперед и каждый из этих эффектов, вероятно, сойдет на нет.

Эффект продуктивности

До сих пор главным способом действия дополняющей силы был эффект продуктивности. Машины забирали у людей определенные функции, но в то же время работники становились продуктивнее в других, неавтоматизированных видах деятельности. Когда эти улучшения в производительности труда становились заметны потребителям (цены снижались, а качество — повышалось), спрос на труд возрастал.

В будущем новые технологии, несомненно, продолжат повышать производительность некоторых людей. Но спрос на работников будет повышаться, только если они приспособлены для выполнения определенных задач лучше, чем машины. Если же этого не произойдет, повышение продуктивности рабочих потеряет значение: машины просто займут их место^*.

^*Хотя и не полностью. Вспомните рассуждения в пятой главе о том, какую роль относительная производительность и относительные издержки играют при принятии решения об автоматизации того или иного задания. Так было в случае механического мытья автомобилей — несмотря на то что машина производительнее человека, если человек готов работать за более низкую оплату, чем прежде, использовать машину может быть экономически нерационально. — Прим. авт.

Подумайте о каких-нибудь традиционных ремеслах вроде изготовления свечей или прядения хлопка. Когда-то ими занимались люди. Однако сегодня эту работу почти полностью выполняют машины. Возможно, кто-то все еще интересуется тем, насколько хорошо люди могут выполнять свои задачи: сколько свечей может сделать современный мастер или сколько хлопчатобумажных нитей может произвести ткач, пользуясь современными инструментами? Однако с экономической точки зрения эти человеческие способности уже не имеют никакого значения — гораздо эффективнее просто автоматизировать подобные действия.

По мере того как машины будут дальше присваивать задачи, человеческие способности будут лишаться ценности для все большего числа занятий. Возьмем системы спутниковой навигации. Сегодня они облегчают таксистам передвижение по незнакомым дорогам, улучшая качество работы водителей. Поэтому сегодня они дополняют людей. Но это будет верно только до тех пор, пока люди будут лучше машин проезжать путь из точки А в точку Б. В ближайшие годы это изменится: в конечном итоге программное обеспечение, вероятно, сможет управлять автомобилями эффективнее и безопаснее, чем люди. Тогда станет уже не важно, насколько хорошо люди умеют водить машину: это умение перестанет быть коммерческим и останется лишь забавной причудой, как ручное изготовление свечей или хлопчатобумажных нитей.

Шахматы — еще одна иллюстрация того, как эффект продуктивности исчезнет в ближайшие годы. В течение некоторого времени Гарри Каспаров прославлял феномен, который он называет «кентаврскими шахматами», когда человек-игрок и шахматная машина работают вместе как команда. Каспаров считал, что такая комбинация побьет любой шахматный компьютер, играющий в одиночку. Это и есть эффект продуктивности в действии: новые технологии делают людей лучше в том, что они делают. Проблема, однако, в том, что Кентавр Каспарова теперь обезглавлен. В 2017 году Google взял AlphaGo Zero, игровой автомат go, который тренирует себя, настроил его так, чтобы он мог играть и в другие настольные игры, а также дал ему правила шахмат. Они назвали новую систему AlphaZero. Вместо того чтобы усваивать уроки прошлых игр лучших шахматистов-людей, эта машина вообще не имела человеческого Угроза 165 вклада. Тем не менее, после всего лишь одного дня самоподготовки, он смог достичь беспрецедентной производительности, обыграв лучший из существующих шахматных компьютеров в матче ста игр – не проиграв ни одной партии. После такого разгрома трудно понять, какую роль могут играть человеческие игроки рядом с такой машиной, как эта. Как выразился Тайлер Коуэн, «человек теперь абсолютно ничего не добавляет к человеко-машинным шахматным командам».

Здесь кроется глубокий урок. Опыт Каспарова заставил его заявить, что партнерство «человек плюс машина» — формула победы не только в шахматах, но и во всей экономике. Такой точки зрения придерживаются и многие другие. Но победа AlphaZero показывает, что это не так. «Человек плюс машина» сильнее только до тех пор, пока машина в этом партнерстве не может выполнять задачи человека. Но по мере расширения способностей машин диапазон вкладов, вносимых людьми, уменьшается и партнерства, подобные этим, в конечном счете просто исчезнут. В формуле «человек плюс машина» первый элемент станет лишним.

Эффект растущего пирога

Второй способ, которым дополняющая сила помогала людям, — это эффект растущего пирога. Если представить экономику страны как пирог, то технический прогресс во всем мире сделал практически все пироги намного больше. Таким образом, рабочие, вытесненные из одной сферы экономики, могли найти работу в другой, поскольку рост доходов приводил к увеличению спроса на их труд в других отраслях.

В будущем экономические пироги, несомненно, продолжат расти, доходы будут выше, чем когда-либо, а спрос на товары будет увеличиваться. Однако мы не можем полагаться на то, что этот процесс обязательно повысит спрос на труд людей, как это было в прошлом. Почему? Потому что, как и в случае с эффектом продуктивности, эффект растущего пирога поможет только тогда, когда люди, а не машины, окажутся лучше приспособлены для выполнения любых конкретных производственных задач.

На данный момент это вполне разумное ожидание. Мы живем в Век труда, и если нам придется справляться с новыми задачами, то люди, скорее всего, будут лучше подготовлены к их выполнению. Но то, что машины постепенно присваивают новые задачи, ставит их в выигрышное положение. Следовательно, растущий спрос на товары может означать увеличение спроса не на работу людей, а на сами машины.

Подробнее читайте:
Сасскинд, Д. Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит ли их бояться / Дэниел Сасскинд ; [пер. с английского Яндекс.Переводчика под ред. Александра Дунаева]. — Москва: Индивидуум, 2021. — 352 с.: ил.

Источник: nplus1.ru

. .