«Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков»

По отношению власти и общества к женской сексуальности можно многое узнать о нравах и культурных нормах интересующей эпохи и страны. В коллективной монографии «Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков» (издательство «НЛО») историки Натальи Пушкарева, Анна Белова и Наталья Мицюк исследуют,  как эволюционировала женская сексуальность в России. Обращаясь к различным историческим источникам, авторы выясняют, чем отличалось половое воспитание дворянских мальчиков и девочек, что общество думало о тех, кто лишился девственности до брака, и как в разное время женщины пытались избежать беременности. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, который посвящен легализации темы половых отношений, ослаблению социальных норм и трансформации сексуального поведения женщин под влиянием социальных катаклизмов и декадентских течений в литературе.

«Революция» в женском сексуальном просвещении и поведении в начале XX века

«Революция» в сексуальном просвещении молодежи наступила в начале XX века. Американский историк Р. Стайтс, изучавший женское движение в России, Л. Энгельштейн, И. С. Кон, Н. Л. Пушкарева, исследовавшие сексуальную культуру российского населения, в один голос заявляли о том, что революционные события, с одной стороны, и декадентские течения в литературе — с другой, легализовали тему половых отношений. Процесс эмансипации женской сексуальности в России начался значительно раньше — на страницах разноликих литературных произведений 1860–1870-х годов. В 1900-е годы половой вопрос стал предметом публичных обсуждений. Декадентские мотивы способствовали распространению идей «свободной любви».

Социальные катаклизмы, возникавшее вслед за ними аномичное состояние общества приводили к ослаблению социальных норм. Если в конце века считалось предосудительным появление молодой дворянки в компании мужчины в городском парке, то спустя десятилетие общество относилось к этому вполне сдержанно. Совместное участие молодежи в антиправительственных подпольных движениях сближало их на идеологической почве, делая традиционные нормы гендерного поведения рудиментом. Первыми, кто преодолевал патриархальные догмы, диктовавшие чопорные правила взаимоотношений между мужчинами и женщинами, были «новые женщины эпохи» (феминистки, нигилистки, либеральные писательницы). Многие из них признавались в существовании добрачных связей. Участница антиправительственных организаций, в том числе такой, как подпольное общество «Красный Крест», указывала на возмущение соседей ее поведением. «Моя жизнь у строгих немок была, конечно, нарушением всех этих правил о порядочности. Ко мне, незамужней, ежедневно приходил молодой… мужчина», — писала она в своих мемуарах.

Изменения социокультурных условий, культивирование полового вопроса на различных уровнях неминуемо приводили к пробуждению живого интереса юных дворянок к сексуальной сфере отношений. Декаданс как литературное направление открыл для российского читателя еще недавно табуированную тему половых отношений. Все чаще девушек привлекали не восторженные романы и грезы о платонической любви, а произведения, авторы которых затрагивали вопросы эротики и телесности (А. Куприн «Яма», М. Арцыбашев «Санин», Л. Андреев «В тумане», А. Вербицкая «Ключи счастья» и др.). Вводимые официальные или инициированные родителями запреты на чтение той или иной литературы производили обратный эффект, способствуя росту живого интереса у юных читательниц. Семнадцатилетняя Оля Еремина в письме к подруге размышляла: «Что же это за писатель, которого нельзя читать молодежи!». Царившие в обществе радикальные настроения, жажда нестандартного в поведении приводили к сексуальной сублимации. Р. Стайтс полагал, что неспособность творческой интеллигенции найти самовыражение в реальной жизни обращала ее представителей к вопросам глубоко интимным: «К ужасу большинства интеллигенции литература отвернулась от общества, обратившись к таким глубоко личным темам, как гомосексуализм, садизм, инцест, извращения, не уделяя внимания тому, что происходило в общественной жизни…»

И. А. Бунин в рассказе «Легкое дыхание», вышедшем в 1916 году, представил нетипичный для литературы образ девочки-подростка. Поведение главной героини, гимназистки Ольги Мещерской, несмотря на дворянское происхождение, противоречило нормам высокой морали. Следует отметить, что повесть основана на реальных событиях, в связи с чем главная героиня не собирательный образ, а прототип настоящей девушки. Оля Мещерская была прекрасно осведомлена о сути интимных отношений. Пятнадцатилетняя героиня бессознательно искала близкого общения с мужчинами. Она позволила себе остаться наедине с уже немолодым другом отца. Оля принимала ухаживания мужчины, его знаки внимания были настолько откровенны, что вскоре переросли в интимную близость. «Нынче я стала женщиной!» — писала в дневнике героиня рассказа. Несмотря на отвращение к ухажеру, интерес к сексуальным отношениям оказался настолько велик, что девушка решилась пересечь запретную грань. Первый половой акт в своей жизни О. Мещерская описала коротко, без особых сантиментов: «За чаем мы сидели на стеклянной веранде, я почувствовала себя как будто нездоровой и прилегла на тахту, а он курил, потом пересел ко мне, стал опять говорить какие-то любезности, потом рассматривать и целовать мою руку. Я закрыла лицо шелковым платком, и он несколько раз поцеловал меня в губы через платок… Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума. Я никогда не думала, что я такая!..»

Олицетворением русского декадентства была З. Н. Гиппиус. Будучи еще никому не известной восемнадцатилетней девушкой, она отличалась нестандартным сексуальным поведением. О первых своих плотских отношениях Зинаида писала в «Дневнике любовных историй»: «Страшно влекло к нему. До ужаса. До проклятия. Первая поцеловала его, хотя думала, что поцелуй и есть — падение. Непонятно без обстановки, но это факт… Относясь к себе как к уже погибшей девушке, я совершенно спокойно согласилась на его предложение (как он осмелел!) влезать ко мне каждую ночь в окно… Почему же и не влезать? Я ждала его одетая (так естественно при моей наивности), мы садились на маленький диванчик и целовались». Учитывая, что описанные события датировались концом 1880-х годов, когда социальные нормы жестко подавляли девичью сексуальность, то поведение девушки являлось вызовом существующим моральным ценностям. Строки дневника свидетельствуют о явной сексуальной просвещенности его автора. Действия Зинаиды настолько отличались от типичного поведения благовоспитанных девушек, что избранник воспринял их как девиацию. «А вот я один раз его испугала. После одного поцелуя (уж не помню его) он отшатнулся и прошептал боязливо: „Кто вас научил? Что это?“ (Он мне почти всегда „вы“ говорил, а я ему „ты“, я так хотела.) Я и не поняла его, только сама испугалась: кто мог и чему меня выучить?» — писала З. Гиппиус.

Среди юных представительниц интеллигентного сословия появились те, которые не прикрывали собственную сексуальность, выставляя ее напоказ. Для многих из них объектом для подражания становились эпатировавшие публику яркие представительницы русского символизма — З. Н. Гиппиус, Л. Д. Зиновьева-Аннибал, М. И. Цветаева. Дореволюционный исследователь Г. Гордон в своей книге, посвященной отношению молодежи к браку и проституции, указывал на то, что многие юные дворянки признавались в желании иметь реальные сексуальные отношения. В частности, одна из его респонденток отмечала, что «страстно» хочет замуж, так как для нее основная цель брака прежде «удовлетворение половых», а затем уже «материнских инстинктов». Характер повествования в девичьих дневниках с конца XIX века существенно меняется. Интимные темы выходили из разряда сакральных и запретных для письма. Несмотря на то что юные дворянки часто не осознавали характер переживаемых ими процессов, они вполне откровенно повествовали о желаниях близости с мужчинами, страстных мечтах о поцелуях. Девочки все меньше пытались придать нарочито платонический характер своим симпатиям, все чаще акцентируя внимание на ощущениях собственного тела. Рецепция противоречивых женских образов из доступной для девушек литературы приводила к тому, что они балансировали между стремлением быть «святыми» и безгрешными, отстраненными от всего плотского и желанием быть «роковыми», независимыми и даже «дрянными» женщинами.

На протяжении 1900–1910-х годов эротика становилась важнейшей составляющей повседневной жизни. Газеты пестрели объявлениями с предложениями интимных знакомств. Новые театральные постановки содержали откровенные, эротические сцены; в кинематографе, согласно рекламным объявлениям, преобладали любовные сюжеты. В магазинах наравне с детскими игрушками продавались так называемые «игрушки для взрослых». «В витринах, назначенных для чистых детских глаз, наряду с игрушками, выставлены самые возмутительные фарфоровые фигурки, с соской на верхушке: мальчики, державшие в кулаке свой половой член, оголенные женщины, выставляющие напоказ свои половые части», — писала врач Е. С. Дрентельн. Рекламные объявления, размещаемые на страницах столичной и провинциальной прессы, содержали откровенную информацию о женских и мужских предохранительных средствах, о способах лечения венерических заболеваний, о предметах интимной дамской гигиены. В аптеках свободно продавались специальные средства контрацепции. Параллельно с пропагандой идей полового воздержания среди городской молодежи возникали сексуальные объединения и клубы, направленные на развитие половых желаний участников. Наибольшую известность приобрела «Лига свободной любви».

Несмотря на десакрализацию вопросов, связанных с сексуальными взаимоотношениями, благовоспитанные девушки должны были всячески скрывать свою просвещенность в данной сфере. Информация об особенностях интимной жизни представительниц слабого пола также относилась к разряду запретной. Показательным явился случай, приводимый в книге Л. Энгельштейн. В начале XX века Пироговское общество врачей инициировало серию обследований сексуального поведения университетского студенчества. Все попытки включить женскую часть учащихся в научное исследование не увенчались успехом. Результаты опросов, проведенных в Томске, так и остались необнародованными, так как были запрещены полицией. Власти опасались, что результаты опросных листов могут по вредить неокрепшие женские умы.

Врачи все еще относили проявление девичьей сексуальности к форме девиации, но интуитивно осознавали, что эти случаи приобретают характер всеохватывающей тенденции. Их оценки во многом были продиктованы подходом, заложенным Ч. Ломброзо, согласно которому чрезмерная женская сексуальность — патология, «нравственный идиотизм» и «нравственное помешательство». Он был убежден в существовании «врожденной» женской испорченности, следствием которой становились отклонения в сексуальной сфере даже у благовоспитанных девушек^*. Фактически женщины с развитой сексуальностью приравнивались к проституткам.

^* Следует отметить, что во многом Ч. Ломброзо опирался на данные российского врача Прасковьи Николаевны Тарновской, которая изучала проституток в России.

Женщина-врач Е. С. Дрентельн из собственной врачебной практики описывала многочисленные случаи «нетипичного» поведения барышень пубертатного возраста. Она приводила примеры сексуальной девиации четырнадцати-шестнадцатилетних девочек из интеллигентных семей. В качестве иллюстрации несколько описанных автором случаев: «1) Дочь врача Р., что называется, из хорошей семьи. Отец и мать, любящие, слабые родители. С 14 лет девочка обнаружила свои половые склонности — имела особые влечения к мужчинам и потихоньку от матери уходила, иногда даже ночью… В 16 лет она связалась с каким-то молодым человеком… 2) Дочь коммерсанта Т., француженка, нервная, взбалмошная, истеричная девушка. Слабое воспитание. В 16 лет влюбилась в какого-то офицера и отдалась ему. Он вскоре оставил ее, она утешилась с другим. Будучи послана для лечения в Крым, она привезла оттуда с собой татарина… 3) Дочь профессора N. Родители добрейшие, пре красные трудящиеся люди. В своих детях… не чаяли души… Старшая их дочь М., хорошенькая, живая, способная девочка в 13–14 лет обнаружила большую склонность к мужскому полу, выражая ее забавным кокетством и шалостями… Училась М. хорошо, но кружить головы мужчинам сделалось ее страстью. Поведение М. с мужчинами было в высшей степени агрессивно: она прижималась к ним, возбуждающе глядела на них, допускала объятия и поцелуи». Большое число девочек, которых исследовала врач, имели хорошую осведомленность в вопросах, касающихся половых отношений. В то же время они пытались демонстрировать своим родителям абсолютную невинность и непонимание того, что с ними происходит. Одна из девушек устроила хитрую инсценировку перед матерью. Юная барышня описала якобы факт ее изнасилования, при этом уверяя родителей в своей непросвещенности. Родители вместе с девочкой обратились к врачу. Е. С. Дрентельн повествовала об этом случае: «Однажды М. вернулась из гимназии домой в страшном волнении и рассказала, что, проходя по скверу, она встретила каких-то босяков, которые напали на нее, повалили ее, причинили ей боль и чем-то замочили ее». Как впоследствии оказалось, эта история была придумана шестнадцатилетней девушкой с одной лишь целью: убедить родителей в факте потери девственности и угрозе беременности, дабы те поскорее выдали ее замуж за возлюбленного гимназиста. Девушка не только хорошо представляла суть полового акта, но и умело демонстрировала в глазах родителей невинность собственных представлений.

Другой случай также наблюдался Е. С. Дрентельн в аристократической семье. Мать семейства — благовоспитанная, верная мужу, создавшая условия традиционной дворянской атмосферы со свойственным ей семейным уютом и внимательным отношением к воспитанию детей. Однако ее дочь в откровенных беседах с матерью признавалась, что ее мучают «чисто физические стремления», в буквальном смысле девушка грезила близостью с мужчинами. Мать была возмущена до глубины души. В попытке излечить болезнь дочери мать стала обращаться к всевозможным специалистам. «У меня никогда ничего подобного не было», — признавалась она врачам. Все без исключения доктора уверяли мать в серьезных отклонениях в развитии девочки, будучи убежденными в противоестественности ее наклонностей.

Известный врач-просветитель и феминистка М. И. Покровская в статье 1910 года писала, что учащиеся средних учебных заведений, как мальчики, так и девочки, в свои тринадцать-четырнадцать лет отдаются различным по характеру половым наслаждениям, в то время как взрослые пытаются ограничить их сексуальную просвещенность. По ее утверждению, девочки прибегали к услугам подруг, родственниц и даже учителей. В качестве примера она приводила резонансный случай четырнадцатилетней гимназистки из интеллигентной семьи, которая по собственному желанию целую неделю провела на квартире классного наставника. Врачи все чаще фиксировали факты беременности гимназисток. Эти случаи старались не предавать гласности и никак не комментировались. М. И. Покровская полагала, что нет смысла бороться с проявлениями девичьей сексуальности. Она считала, что большую ценность будет иметь правильное половое воспитание молодежи. По мнению М. Покровской, родители должны кардинально изменить свое отношение к этим важнейшим вопросам в развитии своих детей. В России стали появляться переводные работы европейских врачей, раскрывающие специфику сексуального просвещения девочек. В 1911 году была издана книга Мэри Вуд-Аллен «Что необходимо знать девочке», где в доступной форме для матери и ребенка рассказывалось о том, как правильно организовать беседы на тему полового развития и сексуальных отношений.

Подробнее читайте:
Пушкарева, Н.; Белова, А.; Мицюк, Н. Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков. Коллективная монография. — М.: Новое литературное обозрение, 2021.—504 с. (Серия «Гендерные исследования»)

Источник: nplus1.ru

Adblock test .