Вероятная отсрочка

Приближается дата официального выхода Великобритании из Евросоюза. Однако правительство и парламент Великобритании не могут договориться об условиях выхода. С любезного разрешения научного сотрудника факультета медиа и коммуникаций Университета Бортмута Валерия Аджиева «Полит.ру» публикует вторую часть его анализа ситуации, который он выложил в своем Facebook.

Я предполагал, что этот мой текст о текущей ситуации с Брекзитом будут состоять из двух частей. Первая была опубликована вчера. Но ситуация, возникшая после неожиданного блокирования спикером Парламента в этот понедельник третьего по счету «значимого голосования» по Соглашению о выходе из ЕС (намечавшегося на вторник) вызвала такую неопределенность, что пока нет смысла представлять те прогнозы и выводы, которыми я собирался завершить свой текст. В ближайшие пару дней некая определенность должна появиться, ведь дедлайн 29 марта официально остается на повестке дня и очень близок, и премьер Тереза Мэй в четверг будет объяснять ситуацию лидерам ЕС и коллегам – руководителям других стран. Очевидно, будет просить отсрочки срока выхода, но насколько, она в своем фирменном стиле не сообщает пока даже собственным министрам.

Так что я решил, что пока опубликую вторую часть текста, а будет еще и третья. В этой части я позволил себе привести больше деталей текущего политического процесса. Не слишком ли много, интересно ли это – вопрос к читателям.

В начале марта парламентская группа The European Research Group (ERG), возглавляемая популярным заднескамеечником Джейкобом Рис-Моггом (в нее, напомню, входят Борис Джонсон и другие твердые брекзитеры в количестве около 75), оценив ситуацию, еще более ослабила свои требования: они согласились, что будет приемлемо, если вместо удаления backstop из Соглашения будут сделаны юридически обязывающие «изменения», гарантирующие, что угрозы застрять в европейском таможенном союзе на неопределенное время не будет. Переговорная команда в Брюсселе (чей состав до того не афишировался вообще) усилилась британским Генеральным прокурором (так, кажется, принято переводить на русский Attorney General – хотя его функции отличаются от тех, к которым мы привыкли в России. Поддерживать обвинение и руководить следствием вне его компетенции, он исполняет обязанности «главного юриста» и юридического эксперта правительства). Джеффри Кокс – один из самых известных британских адвокатов (барристеров – адвокатов, которые выступают в суде). Очень колоритный мужчииа, этакий классический английский громогласный джентльмен и признанный оратор старой школы. Говорят, что первое, чего он добился – вызвал раздражение у прогрессистских европейских переговорщиков, к которым по привычке обращался «My Dear». Риторический пряник, как и положено поднаторевшему в судебных слушаниях оратору, он сочетал с брутальной (и не очень свойственной английским дипломатам) прямотой: шефу переговорного процесса от ЕС Мишелю Барнье была заявлено, что неудача в переговорах «приведет к разрушительным последствиям не только для Британии, но и для ЕС». Увы, и такое красноречие, как выяснилось очень скоро, не сработало.

Тереза Мэй и Антонио Таяни  / flickr.com

Итак, наступил долгожданный «день Х» – вечером 11 марта Тереза Мэй отправилась в Страсбург, заранее анонсировав прорыв. Поздним вечером на совместной пресс-конференции с Президентом Европейской Комиссии Жан-Клодом Юнкером (который по колоритности побьет и британского генпрокурора) она демонстрировала такой оптимизм, что на короткое время все поверили: прорыв состоялся, назначенное на следующий день голосование по прохождению ее Соглашения имеет шансы на успех. Настораживало, правда, что от оглашения конкретики и Мэй, и Юнкер воздержались. Юнкер, впрочем, многозначительно заявил: «Или это Соглашение, или Брекзит может вообще не случиться».

Утром 12 марта газеты вышли с оптимистичными заголовками. Но вскоре мечтательный лондонский туман рассеялся и состоялся возврат в суровую реальность: тот же самый Джеффри Кокс, проведя ночь за анализом согласованного т.н. «совместного инструмента» (документа, отдельного от Соглашения, которое осталось неизменным) объявил в Парламенте свой профессиональный вердикт: «юридический риск для Британии не выйти из backstop остался неизменным». Это был приговор. При этом он призвал проголосовать за Соглашение, руководствуясь не юридической, а политической логикой. Но после занявших остаток дня дебатов с уничтожающей критикой в адрес премьера, вечернее «значимое голосование» привело к ожидаемому результату. Соглашение было отвергнуто. С лучшим счетом, чем в первый раз (когда случился худший за всю парламентскую историю провал правительства), но все равно очень печальным (за – 242, против – 391, четвертый исторически худший для правительства результат голосования).

В иные времена после такого результата по самому важному для правительственной политики вопросу правительство (или как минимум премьер) уходили в отставку. Затем парламентарии проголосовали за запрет выхода из ЕС без Соглашения, причем «при любых обстоятельствах». Юридических обязательств эта странная формулировка не влечет – до тех пор, пока не изменен Закон, по умолчанию подразумевающий выход без Соглашения при отсутствии такого соглашения. Но здесь более важно символическое значение этого голосования, показывающее, что без Соглашения этот Парламент выход не санкционирует, пусть пока и не ясно, каким именно образом.

Тереза Мэй в Парламенте / 1tv.ru

Здесь следует сказать, что, по моим наблюдениям, значительная часть населения не понимает, почему выход без Соглашения так заботит парламентариев на этой стадии, когда переговоры с ЕС де-факто продолжаются. Большинство понимает, что выход с Соглашением намного предпочтительнее, ибо предполагает следование взаимно согласованным упорядоченным процедурам, после чего естественным образом начнутся уже запланированные переговоры по сотрудничеству в новых условиях. Но ужасы выхода без Соглашения, на протяжении долгого времени транслируемые из каждого утюга (проблемы с продовольствием, медикаментами, авиасообщением и вообще транспортом, который поголовно застрянет в пробках, закрытием предприятий и бог весть чем еще) очень многим кажутся сильно преувеличенными. Потому что в обыденной жизни оснований для таких страхов не просматривается.

Выражение «Project Fear» сделалось мемом. При том, что нормальной публичной дискуссии не ведется (с одной страны – декларативное нагнетание ужасов, с другой – их полное отрицание в том же декларативном духе). И разве не очевидно, что принимаемые парламентские декларации «без Соглашения не выйдем» резко ослабляют переговорные позиции страны? Ведь это позволяет противоположной стороне внести в Соглашение то, что выгодно только ей – коль скоро другая сторона сама говорит, что никуда не денется. Это очень распространенная точка зрения: согласно только что опубликованному опросу фирмы ComRes, так думают 50% публики (24% не согласны, остальные не имеют мнения). Хотя только 30% опрошенных считают, что выход без Соглашения – это наилучший из возможных исход (43% не согласны), 46% выборки заявили, что такой выход вызовет только «кратковременную неопределенность», но в конечном итоге «все будет ОК». Это означает, что широко и громко транслируемый месседж о катастрофичности выхода без Соглашения, который для значительной части «элиты» сродни аксиоме, до обычных людей не доходит. Лично мне очевидно, что людей перекормили страшилками.

Демонстрация у здания Парламента Великобритании / YouTube.com

Как бы то ни было, премьер к провалу голосования была готова. И сразу после объявления результатов объявила дальнейший план (или лучше сказать – проскрипела – голос у нее совершенно сел, и это было весьма символично). Весьма определенный. Через неделю Парламенту будет предложено проголосовать по тому же Соглашению в третий раз. Если Соглашение таки пройдет, тогда будет предложено проголосовать за короткий (2 – 3 месяца) «технический» сдвиг даты выхода (чтобы успеть провести необходимые новые законодательные акты – до 29 марта это будет в любом случае невозможно). После чего уже 21 марта просить утвердить этот результат на уже анонсированном саммите ЕС – проблем с этим быть не должно. Если же Соглашение не пройдет (и всем очевидно, что это более вероятно), то правительство будет просить Парламент о более длительном продлении «статьи 50» – т.е. отсрочке выхода – возможно, до двух лет. С надеждой использовать это время на достижение нового Соглашения, которое надо будет разрабатывать с самого начала. При этом надо будет принимать участие в майских выборах в Европейский Парламент. Если же ЕС отклонит такое продление (его необходимость надо будет обосновать – а это непросто), то тогда ничего не останется, как выходить 29 марта без Соглашения.

Время до нового голосования (предварительно назначенного на вторник 19 марта) должно было быть использовано парламентариями на более детальное изучение согласованных с ЕС изменений (на что перед вторым голосованием времени почти ни у кого просто не было). Которые, как убеждена Мэй, действительно улучшили первоначальные условия. И на дебаты по ним. Параллельно был запущен процесс убеждения колеблющихся. Ко второму голосованию около 40 тори изменили свою позицию и проголосовали за – отсюда и «более лучший» результат второго провала. Для успеха третьего голосования еще 75 депутатов должны будут изменить свое мнение. Реально ли это при том, что о новых переговорах с ЕС уже никто не заикался, что означает, что голосовать придется по тому же Соглашению, которое только что отклонили?

Однако, премьер от своей линии отступать не собиралась – она не из тех, кто сворачивает, даже упершись в стену. Что-что, а эта ее личностная особенность широко известна. Логика здесь была такая: до 29 марта буквально несколько дней. То или иное решение должно быть принято. Самая критическая группа – это 10 депутатов от северо-ирландской юнионисткой партии DUP. Потому что backstop – это их вопрос. На переговоры с ними (или точнее уговоры) был брошен все тот же генпрокурор со своими риторическими талантами. К нему присоединился министр финансов Хэммонд, что, как подозревали многие, означало, что Северной Ирландии будут обещаны какие-то дополнительные масштабные финансовые вливания.

Борис Джонсон  / twitter.com/BorisJohnson/media

Если фракция DUP изменит свою позицию, то очень вероятно, что и многие члены брекзитерской группы ERG к ним присоединятся. Правда не все, самые принципиальные брекзитеры (включая Бориса Джонсона) сразу обозначили свою оппозицию. Но в выходные дни о поддержке Соглашения объявили несколько авторитетных (чтобы не сказать знаковых) брекзитеров – прежде всего бывший министр по Брекзиту Дэвид Дэвис и бывшая министр труда и пенсий Эстер Маквэй – они оба подали несколько месяцев назад в отставку именно из-за неприятия этого самого Соглашения! Поддержку выразили и авторитетные у брекзитеров ветераны: бывший министр финансов (еще в тэтчеровском правительстве) лорд Ламонт и (что не пустой звук для DUP) бывший первый министр Северной Ирландии, Нобелевский лауреат Лорд Тримбл. И даже глава ERG и чуть ли не самый известный брекзитер Рис-Могг тоже обозначил возможность голосовать «за».

Почему? Брекзитеры из ERG находятся под усиленным публичным давлением. Им говорят: есть опасность, что Брекзита вообще не будет, и именно вы, его главные пропоненты, будете в этом виноваты, потому что не способны к компромиссу. Публично даже коллеги по партии называют их «экстремистами», а то и «правыми экстремистами». Так выражаются и умеренные брекзитеры, лояльные премьеру, а уж тори-римэйнеры, такие как популярный ветеран-еврофил Кен Кларк, занимавший в консервативных правительствах все главные министерские посты, кроме премьерского, и вовсе не стесняются в выражениях. О членах других партий, как и о телевизионных «экспертах»-римэйнерах (а имя им легион) в этом смысле и говорить нечего: такие определения рутинно звучат по телевизору всю дорогу. При том, что именно члены ERG наиболее последовательно выражают приверженность демократически выраженной воле большинства – и населения, и своей партии. Т.е. будучи справа от центра, все же не являются «экстремистами» по определению (кто такие реальные «правые экстремисты», напомнили недавние теракты). Так что неудивительно, что настроения в этой группе у многих такие: давайте выйдем из ЕС на плохих условиях, а потом разберемся. Лучше синица в руках…

Но все же голосов конвертировавшихся твердых брекзитеров для успеха голосования не хватило бы. Необходимы также голоса по крайней мере 20 лейбористов. Во время второго голосования таких голосов оказалось всего три. Потенциально лейбористских депутатов, представляющих проголосовавшие за Брекзит округа, а также нелояльных Корбину, даже больше 20, и намного. Но они находятся под сильным прессом крайне левых активистов, угрожающих, в частности, проблемами при выдвижении на будущих выборах. И это не пустая угроза: эти самые прокорбиновские активисты с недавних пор занимают командные позиции практически во всех местных партячейках. Травля в соцсетях тоже воспоследует с неизбежностью. Поэтому парламентарии, принципиально готовые пойти на риск для своей карьеры, сделают это только при условии, что результат, ради которого они нарушают партийную дисциплину и голосуют вместе с ненавистными тори, реален. Что неочевидно – вероятность недобрать голосов будет все равно значимой.

Демонстранты протестующие против Brexit / flickr.com

Со своей стороны, чтобы помочь таким лейбористским депутатам определиться, Тереза Мэй объявила, что принимая во внимание экономически депрессивную ситуацию во многих округах, жители которых проголосовали за Брекзит, особенно расположенных на традиционно голосующем за лейбористов севере Англии, она учреждает целевой фонд размером в 1.6 миллиарда фунтов. Чтобы люди поскорее почувствовали, что в условиях Брекзита их города получат возможность быстро реализовать свой потенциал. Что, естественно, было немедленно заклеймено руководством лейбористов как «брекзит-взятка», да и сами депутаты поспешили заявить, что купить их не удастся. В то же время эти самые депутаты заявили, что размер фонда маловат, на все округа, которые они представляют, едва ли этих денег хватит, и надо бы выделить побольше. Можно посмеяться над, казалось бы, взаимоисключающей логикой таких заявлений, но это и есть реальная политика, предполагающая легитимный торг за интересы своих округов, что приоритетно для нормального британского депутата, которому надо будет переизбираться.

А что думала широкая публика о предстоящих решениях? Состоялось несколько социологических опросов.

В опросе фирмы Opinium на вопрос «Палата Общин на следующей неделе будет голосовать принять или отвергнуть Соглашение. Депутатам следует…»:
«Принять» – 34%; «Отвергнуть» – 42 % (остальные не определились во мнении).
А на вопрос «Если Палата Общин отвергнет Соглашение, то что делать?»:
«Выходить 29 марта без Соглашения» – 41%
«Отложить решение» – 45%.

В опросе фирмы Survation на вопрос «Как следует голосовать депутатам»:
«За предлагаемое правительством Соглашение» – 36%
«Против» – 39%.
На вопрос «Следует ли Терезе Мэй подать в отставку»?:
«Да» – 50%, «Нет» – 37%.

Тереза Мэй / flickr.com

В опросе фирмы YouGov на вопрос «Адекватно ли Соглашение отражает тип Брекзита, за который его сторонники голосовали на референдуме?»:
«Да» – 12%, «Нет» – 58%.
На вопрос «Какова может быть основная причина, если большинство парламентариев поддержат задержку решения о выходе?»:
«Они хотят остановить Брекзит» – 55% (так думают 77% публики, которые за выход, и 39% тех, которые против)
«Они не против, чтобы Брекзит состоялся, но хотят иметь больше времени, чтобы улучшить Соглашение» – 25%.
На вопрос «Кто был бы лучшим премьер министром?»:
«Тереза Мэй» – 35%, «Джереми Корбин» – 18%, «Кто-то другой» – 45% (наивысшая цифра в такого рода опросах за много лет).

Наступил понедельник 18 марта, наблюдатели спекулировали, состоится ли новое значимое голосование во вторник или премьер его отложит, если надежд на победу не будет – как вдруг разорвалась бомба, и все эти сложные расклады оказались нерелевантными. Во всяком случае, на ближайшие дни. Неожиданно для всех (включая правительство и лично премьера, не поставленных заранее в известность, как это бывает принято в таких случаях) спикер Палаты Общин Джон Беркоу заявил: он позволит голосование по Соглашению только в том случае, если представленный документ будет существенно обновлен по сравнению с его версиями, которые Парламент дважды отклонил. Резон в этом есть – как и надлежащая отсылка к прецеденту, датированному аж 1604 годом. Проблема, однако, в том, что…

И здесь пока остановимся. Хотя теоретически в случае, если ЕС не одобрит запрос Терезы Мэй о переносе срока выхода с 29 марта, то выход должен состояться без Соглашения автоматически, я уверен, что этого не произойдет. Так что давайте пока послушаем приличествующий случаю бессмертный хит «Отель Калифорния»! До встречи в заключительной (как я надеюсь) части 3.