Польский марш: Консерваторы хотят перестроить Европу

11 ноября в Варшаве, столице Польши, прошел Марш Независимости в честь 100-летней годовщины восстановления страной независимости после длительного раздела ее этнических территорий между Россией, Германией и Австро-Венгрией. На марше состоялась, пожалуй, наиболее масштабная акция ультраправых и евроскептиков за всю историю существования ЕС: на улицы вышло более 200 тыс. человек. Был сожжен флаг Евросоюза. Европейские политологи и экономисты настолько шокированы, что пока никто не дал каких-либо внятных комментариев.

Польский марш
Впрочем, с Запада все же пришла критика. Советник президента Дональда Трампа Фрэнсис Фукуяма еще до марша высказал в своем «Твиттере» неудовольствие от того, что президент Польши Анджей Дуда будет выступать перед митингом на День Независимости. Фукуяма назвал участников митинга неофашистами. Дуда действительно выступал. Глава Евросовета Дональд Туск не выступал и цветы к Могиле неизвестного солдата возлагал отдельно (с лидерами оппозиции). Это ему припомнили уже вечером кричалкой «Кто не скачет, тот за Туска». Европа была шокирована зрелищем: такого количества ультраправых не было даже в Хемнице. Масла в огонь подливает то, что Польшу совсем недавно единственную из восточноевропейских стран причислили к развитым рынкам. Провайдер FTSE Russel в этом году присвоил статус развитого польскому фондовому рынку. 37 польских компаний, включая ведущие польские банки PKO Bank и Bank Pekao, переведены из индексов развивающихся стран в индексы развитых, их акции и облигации оказались вместе с ценными бумагами компаний США, Германии, Великобритании и других развитых рынков. Польша стала первой страной за всю историю Евросоюза и вообще первой страной в Европе, переведенной из одной категории в другую (до того переводились в категорию развитых рынков фондовые рынки «азиатских тигров»), и первой страной в мире за 10 лет, которую так повысили.
Возможно, успехи и стали источником вдохновения польских евроскептиков – сторонников «Полэкзита», хотя, конечно, навязываемая толерантность к мигрантам и ЛГБТ сыграла бы свою роль вне зависимости от экономической ситуации.
Накануне марша глава Евросовета Дональд Туск предупреждал, что правительство Польши может прийти к тому, что можно назвать «Полэкзит». Брюссель уже накануне марша был обеспокоен антидемократическими тенденциями в Польше. То, что произошло в Варшаве, в той или иной степени можно подвести под 7 статью Лиссабонского соглашения о ЕС (а Туск вполне может, пользуясь служебным положением, добиться этого и реализовать свои политические амбиции против Дуды и Качиньского), что чревато потерей права голосования в блоке и лишения значительного количества субсидий. Если первому факту польские евроскептики будут только рады, то второму – не очень: вряд ли они готовы к тому, что все произойдет так быстро. Все же польская экономика обрела такую силу во многом за счет ЕС.
«Полэкзит»: политика против экономики
Разговоры разрыве с Европой были уже в прошлом году, но тогда Ярослав Качиньский, лидер правящей партии «Право и справедливость», имеющий весьма значительное влияние на президента Анджея Дуду, сказал, что его партия не имеет никакого интереса провоцировать «Полэкзит». Да и это было бы опрометчиво – выходить из ЕС прямо сейчас. То, что является желанным для не вникающих в экономические вопросы скинхедов, не всегда приемлемо для серьезных политиков. С момента, как Польша вступила в 2004 году в ЕС, она получила более чем 100 млрд евро из фондов ЕС, которые помогли серьезно трансформировать экономику страны. Если Брюссель решит поставить вопрос об уважении Польшей демократических ценностей, планируемый приток средств из бюджета ЕС на период после 2020 года может быть сокращен. Видимо, в связи с этим на социологических опросах 65% поляков все-таки выступает за то, чтобы страна осталась в Евросоюзе. Но если с экономической точки зрения Польше сейчас выходить из Евросоюза невыгодно, то с политической все значительно сложнее. Уже с 2015 году началось противостояние Брюсселя и Варшавы по принципиальным вопросам польской внутренней политики. В Варшаве тогда законодательно ограничили полномочия Конституционного суда, передав ряд полномочий президенту и министру юстиции. Вторым законом ограничили деятельность СМИ: преференции получили те СМИ, которые выступают против евроинтеграции и имеют консервативно-католическую позицию. В Брюсселе тогда обвинили Польшу в установлении авторитарного режима, даже в «путинизации Европы», хотя Польша всегда занимала позицию против российских властей. Польша же стала обвинять Германию и Францию в доминировании в ЕС.
Хотя Польша, учитывая, что ее экономика является крупнейшей в восточной части Евросоюза, сама не прочь подоминировать там. Несмотря на серьезные разногласия в трактовке тех или иных политических событий с Литвой, даже с ней поляки находят общий язык по вопросу недопущения в свои государства мигрантов. С Чехией и Венгрией по этому вопросу Польша практически единогласна. Поэтому, по большому счету, формируется второй центр притяжения Евросоюза, в котором в целом не против объединенной Европы, только другой Европы: без мигрантов, ислама и ЛГБТ. Учитывая растущую польскую экономику, с подобными устремлениями в Германии и Франции придется считаться. И если своей миграционной и экономической политикой местные правящие левые центристы доведут население до голосования за консерваторов, как в странах Восточной Европы, вполне возможно, что призыв восточноевропейских государств к построению «белой консервативной Европы» там тоже будет принят. Зависит все, конечно, от сопоставления экономик восточноевропейских стран с западноевропейскими. Присвоение польскому фондовому рынку статуса развитого – первый шаг к тому, чтобы с Восточной Европой в Брюсселе начали считаться.
Венгрия – далее везде?
В Брюсселе также широко обсуждается вопрос «антиевропейского» поведения еще одной строптивой восточноевропейской страны – Венгрии. При том что венгерский язык – один из троих неиндоевропейских языков Евросоюза, ультраправое движение Венгрии апеллирует к ценностям «белой Европы». Венгрия прославилась нетерпимым отношением к мигрантам и регулярно совершаемыми цыганскими погромами. Официальную позицию Будапешта по мигрантов в Брюсселе фактически приравнивают к попустительству ультраправым. Сыграла свою роль и принятая в 2011 году крайне консервативная конституция Венгрии, где, по мнению Евросоюза, ущемляются права ЛГБТ и нехристианских конфессий. Евросоюз не нашел ничего лучше, как ввести против Венгрии санкции, которые отказываются поддерживать консервативные власти Польши.
Однако слухи о готовящемся «Хунгэкзите» сильно преувеличены: пока на государственном уровне в Венгрии таких тенденций не прослеживается. В Венгрии идею разрыва с ЕС поддерживает значительно меньше населения, чем в Польше, однако это не мешает официальному Будапешту, в отличие от однозначно поддерживающей антироссийские санкции Варшавы, вести собственную политику по отношению к России. Следует упомянуть, что среди стран Восточной Европы Венгрия – наиболее своеобразная и наиболее националистическая. Ко всему прочему Венгрия единственная из центральноевропейских стран столкнулась с мусульманской агрессией, ведя длительную освободительную войну с Османской империей, и это были не простые пограничные конфликты, как у Речи Посполитой. Ну и, наконец, в Венгрии наиболее крупное цыганское национальное меньшинство, которое титульной нации своими криминальными тенденциями (достаточно сказать, что название венгерских цыган «ловари» происходит от всем известного слова «ловэ», т.е. деньги) и хамством основательно навязло в зубах. Поэтому санкции вряд ли остановят праворадикальные тенденции в венгерском обществе.
В Западной Европе евроскептические тенденции более всего выражены в Италии, особенно в ее северной индустриальной части. Там политическая ситуация усугубляется тем, что местные правые эксплуатируют не только тему мигрантов и ЛГБТ, но и тему экономического паразитизма южных итальянцев, которые в их глазах (да и не только в их: известен случай, как в Германии скинхеды убили сицилийца, приняв его за мигранта) не совсем белые (увы, с точки зрения беспристрастной антропологии это утверждение имеет рациональное зерно). Италия является третьей по величине экономикой Евросоюза: большая часть ВВП страны приходится именно на Милан и другие индустриальные центры Севера. Представители правоконсервативной итальянской партии Forza Nuova были замечены и на Марше Независимости в Варшаве. На последних парламентских выборах две евроскептические партии в Италии победили; сейчас Италия – первый кандидат на повторение судьбы Великобритании. Даже в большей степени, чем Польша.
Автор: Роман Мамчиц
Источник
Автор: rina